Мои новые знакомые
Про графиню, гулявшую с ажурным зонтиком от солнца по проспекту Кирова, я только слышал. А с княгиней Верхотуровой мне довелось пообщаться дважды. Рассказ об этом отдельно.
Позже от бывшего политзаключенного Валерия Нагорного я узнал о ее дальнейшей судьбе. После смерти мужа Ирина Верхотурова перебралась к сестре в Австралию, где в середине 2000-х умерла. Ее дочь также уехала с мужем за рубеж, и восстановить новые подробности из жизни этой семьи мне не удалось.
Эти люди поражали не только своими знаниями, поведением, но и изысканным вкусом. Я всегда с удовольствием собирал подробности из их жизни. Очень впечатлил рассказ моей приятельницы Надежды Смирновой о ее первой встрече с Валерием Нагорным. Случилась она в приемной директора завода где мы вместе работали.
«Я тогда работала инженером-конструктором, но временно исполняла обязанности секретаря. И вдруг в приемную входит высокий стройный мужчина в длинном темном пальто, в шляпе-котелке и с тростью. Сюда надо добавить академическую бородку и манеру общения. Я таких мужчин только в кино видела, и то зарубежном. Забыла спросить и имя, и должность, и цель визита. Заглянула к директору и начала лепетать: Там к вам, к вам там Валерий Нагорный был принят на завод мастером электроцеха, хотя имел уровень образования главного энергетика».
Валерий действительно был импозантен. Правда, потом он стал одеваться проще, но все равно выделялся. Было во всех «политических» что-то необычное и вызывающее. Академик Козырев и филолог Доватур брили головы. Политзак Темин и диссидент Ронкин, наоборот, имели взъерошенные шевелюры и носили бороды.
С Валерием Нагорным я был знаком довольно близко не раз по работе пересекались знал, что он проходил по политической статье. Но заводить разговоры об этом с ним не решался. А когда все же попробовал, ответ был уклончивым. Уже много позже когда мы сблизились до приятельских отношений, несколько раз был у него в гостях. На мое предложение написать воспоминания Валерий ответил отказом. Даже предложение помочь ему в этом, было отвергнуто:
О чем писать-то? Ничего выдающегося я не совершил.
Уже в который раз убедился в том, что люди прошедшие тюрьмы и лагеря, скромны, порядочны и стараются не афишировать свои жизненные коллизии. Но кое-что я все же о нем узнал.
Получив высшее образование, Валерий работал инженером в Ленинградском институте точной механики и оптики. В 1967 году был арестован и осужден по 70 и 72 статьям УК РСФСР за участие во Всероссийском социал-христианском союзе освобождения народа.
Отсидел три года и после освобождения приехал в Волховстрой, где устроился там учеником сапожника. В том же 1970 году переехал в Великий Устюг, где уже работал инженером. Через год Валерий Нагорный приехал в Лугу. Два года работал в электросетях потом на заводе «Белкозин», где мы и встретились.
Перед тем как писать о нем, я говорил с его женой. К сожалению, она была против освещения некоторых известных мне моментов его личной жизни (она сбежала с ним из родительского дома через окно). Ну что ж, придется без перепетий личной жизни обойтись ограничиться небольшим кусочком воспоминаний его соратника писателя Леонида Бородина.
Встреча после ссылок и лагерей в 1977 году. Крайний слева Леонид Бородин, третий Валерий Нагорный.
«Кажется, в июне шестьдесят восьмого моим соседом по стенке оказался Валерий Нагорный.
Самый молодой из нашей организации, инженер-физик из первого выпуска по программе квантовой радиоэлектроники, сын полковника СА, когда-то командовавшего гарнизоном Будапешта и выводившего советские войска из восставшего города в пятьдесят шестом.
Валерий Нагорный имел блестящие перспективы для карьеры Впрочем, как и большинство членов организации, что было особой загадкой для следователей.
«Застенная» дружба наша с Валерием так и начиналась с автобиографий. Морзянкой мы владели в совершенстве, скорость «общения» была воистину фантастической Замечу, и по сей день иногда пробую та же квалификация
Однажды Валерий сообщил мне, что ему разрешено свидание с отцом, к тому времени, кажется, уже генералом. Иные были времена, отцы за детей ответственности не несли, тем более что, переведя большинство членов организации со статьи по измене Родине на статью 70-ю (агитация и пропаганда, чем мы как раз вовсе и не занимались), следствие как бы отделило жертв от злоумышленников основателей организации. Последние во главе с Игорем Огурцовым были выделены в отдельное дело с той самой статьей измена Родине, получили большие сроки, отсидели их и, что самое примечательное, в отличие от всех остальных, кто был причислен к «жертвам» и осужден на сроки значительно меньшие, они, четыре человека: