«Человеческий разум освобождается от знания, которое не им добыто; личность освобождается от гнета любого авторитета. Человек сам создает интеллектуальные схемы, которые структурируют его разнообразные отношения с миром, в том числе познавательные. Человек может познать только то, что им же самим смоделировано для осуществления акта познания. Здесь пролегает граница человеческой свободы. Волюнтаристы, будучи певцами абсолютной свободы Бога, в удел человеческому произволу оставили только тот участок бытия, который человек может освоить исключительно собственными силами»6.
Дальнейшее развитие философской мысли проходило через декларацию отделения мирского от божественного и продолжило номиналистскую линию. Философия начинает доминировать над религией в ее древних, не прошедших институциализацию, формах.
Эта философия, философия модерна, к разбору которой мы подходим, «представляет собой удивительно цельное образование: во всех своих проявлениях она как бы отлита из одного куска, пронизана одним каким-то умонастроением и пафосом. Мыслительное пространство, общее поле проблем и мысленных операций, внутри которого развертывались основные мировоззренческие столкновения, борьба материализма и идеализма, было в высшей степени связным, гомогенным, характерологически устойчивым. Если сводить его к одной какой-нибудь формуле, то можно сказать, что в нем с классической полнотой и всесторонностью (вплоть до ставших позднее знаменательными антиномий, скрытых или явных) оказалась выраженной и проанатомированной позиция сознательного человека в мире, или еще точнее вообще человеческой сознательности в качестве свободного и органического фактора жизни, общественного устройства и миропознания, соразмерного с атомарным, самосознательно и разумно действующим индивидом и неотъемлемого от него. В этом основная внутренняя идейная форма всей классической философии, в этом же источник ее непреходящего значения и влияния»7.
Философские проекты, лежащие в основе исторической эпохи модерна, были созданы в XVII XVIII вв. Людьми, оформившими предпосылки мировоззренческого переворота Нового Времени, стали Рене Декарт и Исаак Ньютон. Поставленная Декартом в «Первоначалах философии» теоретическая задача описать мир как механизм, подчиненный универсальным законам, сохранится и будет притягивать многие выдающиеся умы. Он построил строго системную механистическую модель мира, вынеся за его пределы все нематериальное, одушевленное, и приписав динамические функции бытия трансцендентному Богу тем самым открывая дорогу деизму, который определил интеллектуальные практики последующих десятилетий.
Ньютон, оппонируя своему предшественнику, опять привнес в мир с помощью понятия силы, пронизывающей всю вселенную, теистические краски, поскольку «сила» исходит от Бога, который совершает через нее определенные действия в своем «чувствилище», абсолютном пространстве, тем самым осуществляя свое присутствие в мире. В последствие наука отказалась от понятия «силы», поскольку концепция Ньютона сохраняла свою работоспособность и без нее.
В результате, к концу XVII в. утверждается картезианско-ньютонианская космология, которая легла в основу проекта модерна, и защитила следующие основные положения: Бог сотворил вселенную, или лучшую из возможных «машин»; между земным и небесным нет никакого различия, и все явления вселенной можно объяснить естественными причинами, или «законами природы», коих немного, они доступны пониманию и их можно описать простыми математическими формулами; природа, или материя, состоит из частиц, которые движутся по «законам природы» в однородном пространстве; вселенная ничем не ограничена, ибо невозможно помыслить ее границ.
Собственно же философские идеи и построения Декарта оказали значительное влияние на оформление и утверждение в западной культуре механистической картины мира, благодаря им сформировалась так называемая субъект-объектная парадигма познания и практики. Общепринятым способом описания взаимосвязи сакрального и профанного становятся часы (профанное) и часовщик (сакральное). Мир это горшок ремесленника, который закончен и не требует более никакого в себе участия.
Декарт, рефлексируя над собственным творчеством, писал: «мне многое дал пример тел, созданных человеком: между машинами, сделанными руками мастеров, и различными телами, созданными природой, я нашел только ту разницу, что действия механизмов зависят исключительно от устройства различных трубок, пружин которые, будучи соразмерны руке мастера, всегда настолько велики, что их форму и движение легко увидеть, тогда как трубки или пружины, вызывающие действия природных вещей, обычно бывают столь малы, что ускользают от наших чувств. И ведь несомненно, что в механике нет правил, которые не принадлежали бы физике; поэтому все искусственные предметы вместе с тем и предметы естественные. Так, например, часам не менее естественно показывать время с помощью колесиков чем дереву приносить плоды. Вот почему, подобно часовщику, который, рассматривая не им сделанные часы, обычно в состоянии по некоторым видимым их частям судить о том, каковы остальные, невидимые для него, так и я, рассматривая действия и ощутимые частицы естественных тел, пытался узнать, каковы причины этих явлений и каковы невидимые частицы»8.