Что еще может быть нужно? Поэтому, если он женщине не нравится, это плохо характеризует саму женщину. Только и всего. А бегать за ними — вообще глупо. Правильные сами прибегут.
И вот Нина. Она увидела его — и сразу в глазах огонь вспыхнул, страсть. Конечно, после Сэма-то… По сравнению с ним Мартин вообще — находка! Сэм поверхностный. Он не может глубоко смотреть, анализировать. А как актер — он техничный. Сыграет все что угодно, любую роль. Потому что не проникает в суть роли, пьесы. Не понимает, что играет, зачем играет. И вечная улыбка превосходства на лице… Мартин его не уважает.
Или вот, например, Раймонд. Он парень-то неплохой. Но хилый. Все женщины, которые у него были (по крайней мере, те, которых знал Мартин), им помыкали. Он перед ними вечно распластается и ползает на брюхе. Находит какую-то уникальность и восхищается. В какой угодно! И даже чем дурнее баба, тем большую уникальность он в ней находит. Впрочем, и не мудрено! Мудрено то, что он ею восхищается…
Мартин бы эдакую дурь из нее просто выбил. Женщина не должна мужиком помыкать.
Это просто глупость. Порядок должен быть во всем. И понятно, что мужчина в семье — главный. А весь этот феминизм… Мартин относится к нему с пренебрежением. Он и к черным так относится, и к гомосексуалистам, и к феминисткам. Он хороший, нормальный техасский парень. На таких Америка держится!
Но он еще и талантлив… Если он захочет, он любые деньги сможет зарабатывать. Только ему не надо, ему искусство важнее…
— Послушайте, а что здесь у вас происходит? — Гаптен застыл в изумлении на пороге центрального узла.
Мы с Андреем просматривали очередной блок данных, полученных через информационную матрицу.
— Да вот, — развел руками Андрей. — Слушаем рассуждения Мартина о жизни… Что-то вроде классического — «о времени и о себе».
— Да, — подхватил я. — Потрясающее сомнение, при отчаянном желании не показаться самому себе выскочкой. И все это у него в голове крутится, крутится! Остановился бы хоть на минуту!
— В общем, нельзя сказать, что мы тут увлекательно проводим время, — улыбнулся Андрей. — Но пока это все, что у нас есть. А как у тебя?
— Пытаемся понять, как до Нины добраться. Пока не получается, — ответил Гаптен, подсаживаясь к столу. — А я захожу к вам и смотрю — что такое?! Ерунда какая-то. А это, оказывается, Мартин рассуждает… Кстати, а с кем сейчас Нина?
— Да вот же она, с Мартином, — я удивился, что Гаптен не заметил ее на экране.
— Она, что, молчит?.. — не поверил Гаптен.
Действительно, Нина вела себя как-то странно. До сих пор активная, напряженная, даже агрессивная, теперь она казалась чуть ли не шелковой. Что с ней случилось?
— Но она же под всех всегда подстраивается, — пожал плечами Андрей. — Вы что, не заметили?
Мы с Гаптеном переглянулись.
— Ну правда, — Андрей выглядел обескураженным. — С Раймондом она трагична. Все навзрыд, все с истерикой, со слезами. Это все для Раймонда. С Сэмом Нина, наоборот, холодна — жесткая, агрессивная. Он сам, как Нарцисс, и она с ним — как Нарцисс. Даже с Клорис она была другой — такой восторженной барышней. А с Мартином молчит, сидит тихо. Мартину того только и надо.
— Постой, — прервал его Гаптен, — но ведь она постоянно говорила: «Я люблю себя! Я люблю себя!» Как это сочетается одно с другим?.. Я сейчас послушал тебя — действительно, она, как хамелеон, под всех подстраивается. Но это странно для человека, который любит себя… Разве нет?
— Это просто ее манипуляции, — вставил я. — И, конечно, она делает это в каких-то своих целях. Непонятно, правда, в каких, но понятно, что для себя. А раз так, то, конечно, она себя любит! Вне всякого сомнения. Я здесь не вижу никакого противоречия, Гаптен.
— Нет, Анхель, она себя не, любит, — возразил Андрей.