От человека исходили странные хрипящие звуки, словно его душили, но, подойдя ближе, концессионеры обнаружили, что человек спал и храпел во сне. Он повел носом от направленного прямо в его лицо света, со свистом вздохнул, отмахнув рукой от лица беспокоивший свет, словно муху, но не проснулся.
— Отличный тип московита двадцатого столетия, — сказал Кранц, — надеюсь, дорогие друзья, вы мне позволите попробовать на этом редком экземпляре действие моих лучей?
— О, конечно, дорогой Кранц! Это отличный экземпляр для опыта. Тем более что по внешнему виду он — отчаянный большевик. Но я думаю, прежде нам следует попытаться прервать этот сладкий, в столь неподходящем месте, сон и расспросить о силах и намерениях противника. —
На что герр Кранц добродушно ответил:
— Вы мудры, как сам Кант! — он тронул Кухарен-кин нос носком сапога, а «негодяй» заорал хохлу в ухо:
— Вставай! Вставай, товарищ!
Кухаренко вывел носом столь сложную руладу, что едва не поперхнулся, и продрал глаза. По привычке сначала он сплюнул, матерно выругался и сказал:
— Отож заснув, бисового батька… — и тут уж окончательно проснулся. — Це що за вшива команда? Яки таки люде, черта вам в зубы? Геть!
Инженеры слегка отступили.
— Покажь мандат, трясьця твоей маме! — наступал он на «негодяя». — Куды, куды залезли, бисовы дети? А ну, покажь мандат!.. Какой такой у тебя пароль-пропуск?
Но Кранц повернул ручку. Стрелка скользнула по зеленоватым цифрам и остановилась на тридцати. Тогда из камеры вырвалась тупая фиолетовая молния, она ударила в поднятую хохлом мотыгу и зажгла ее. Мотыга, словно сухая трость, вспыхнула ржавым мгновенным пламенем и выпала из его рук. Хохол раскрыл рот, словно хотел еще крикнуть: «От, бисовы диты!» — и вдруг рухнул на камни, пораженный внезапным сном…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
РАЗГОВОР О НЕКОТОРЫХ ПУСТЯКАХ
Иностранцы продолжали путь.
— Скажите, дорогой Кранц, — вдруг спросил Шпе-ер, — что вы испытываете, когда вам приходится во имя науки убивать живое существо?
— Я не понимаю вопроса! — удивленно отозвался тот.
— Ну, например, когда вы своими лучами убиваете человека?
Эта фраза герра Шпеера окрасилась некоторым оттенком грусти. Все же он был правоверным немцем из Веймара, в котором живали и Гёте, и Шиллер, и даже румянощекие романтики не раз собирали там голубые цветы.
Кранц ответил чистосердечно:
— Вы знаете, Шпеер, я об этом как-то еще не подумал!
— А вы подумайте, дорогой Кранц. Вы обязательно подумайте! — с иронией посоветовал Шпеер.
— Хорошо, — сказал Кранц серьезно, — я обещаю вам подумать об этом, но, дорогой Шпеер, когда всю жизнь занят двигателями лучами и электричеством, не остается времени думать о пустяках; вы знаете я не поклонник Гёте. Я думаю, что только двигатель есть вещь, а прочее все — гниль!
— Браво, Кранц, вы становитесь европейцем больше чем это нужно!
Но тот с легкостью отпарировал и этот удар:
— Иначе дорогой Шпеер мы с вами не были бы здесь!
Так, разговаривая о всяких пустяках, концессионеры подошли к отверстию, из которого вел спуск в пещеру с черепами. В ходе меж тем становилось душно, озонатор ослабевал, «негодяй» расстегнул воротничок своего спортивного костюма и потихоньку стирал пот на лице. По правде сказать, он думал что, черт знает для чего, «влип в здоровенную кашу». «Какое там золото, — с тоской рассуждал он, — и право, лучше просто удрать от этих полосатых чертей. О с ними шутки плохи! Он в этом убедился. Погиб же вот симпатичный русский мужик с пушистыми усами! Погиб ни за понюшку! Погиб за окорок! И, если в подземном Кремле ничего не найдут не случится ли…»
— Следы! — вскричал Кранц.
Шпеер наклонился к самой земле и с минуту внимательно изучал следы шести различных сапог, уходивших в глубину колодца.