Я почти уверена, она имела в виду свою мать. Об отце Арлетта никогда не рассказывала. Стоило произнести слово «отец», как она отводила взгляд.
Вот, пожалуй, и все, что я знаю. Я никогда не сомневалась, что эта девушка – из хорошей семьи, но взбунтовалась. Ну а уж если таким попала вожжа под хвост – они
невыносимы, и здесь объяснение многим загадкам.
– Но откуда у нее страсть заводить мужчин?
– Ох, как она это делала! Я не сегодня родилась, в свое время занималась ремеслом и похуже, вы, наверно, знаете. Но Арлетта – совсем другое, она была неповторима.
Профессионалки никогда не выкладывают столько страсти. Посмотрите на них. Даже если они разойдутся, все равно чувствуется – нет души.
Время от времени Фред подсаживался к столику переброситься с Мегрэ парой слов. И каждый раз Дезире приносил два коньяка с водой, но комиссар заметил, что коньяк у
хозяина намного бледнее. Мегрэ пил и думал об Арлетте и Лапуэнте, который накануне вечером сидел с девушкой на этом самом месте.
Графиней занимался инспектор Лоньон. Мегрэ о ней почти не вспоминал. Он хорошо знал этих увядающих, почти всегда одиноких и, как правило, с ярким прошлым женщин, что,
пристрастившись к наркотикам, стремительно катятся вниз. Таких, как она, на Монмартре было человек двести да еще несколько дюжин в кругах более высоких, в шикарных
квартирах Пасси и Отейля.
Арлетта – вот кто его интересовал. Ему никак не удавалось определить ее место, понять ее.
– Она была темпераментной? – спросил он у Фреда. Тот пожал плечами.
– Что до меня, то вы знаете: я не беспокоюсь о девицах. Это же вам сказала вчера моя жена – так оно и есть. Я получаю свое в кухне или наверху, когда они переодеваются.
А что там они думают – меня не касается.
– Вы не встречались с Арлеттой в других местах?
– На улице?
– Нет. Я спрашиваю: у вас никогда не было с ней свиданий?
Комиссару показалось, что Фред замялся, потом, посмотрев в глубину зала, на жену, бросил:
– Нет.
Он лгал. Это первое, что узнал Мегрэ на Набережной, куда пришел, опоздав на доклад. В инспекторской царило оживление. Мегрэ позвонил шефу, извинился и предупредил, что
приедет к нему, как только переговорит с подчиненными.
Когда он звонил, в кабинет вошли Жанвье и Лапуэнт.
– Сначала Жанвье, – сказал комиссар. – Я вызову тебя, Лапуэнт.
Усталый вид Жанвье сразу бросался в глаза: ясно, что он тоже допоздна был на ногах.
– Я думал, ты зайдешь ко мне в «Пикреттс».
– Хотел, но закрутился и не успел. Даже спать не ложился.
– Оскара нашли?
Жанвье достал из кармана исписанный клочок бумаги.
– Не знаю. Вряд ли. Я обошел почти все меблирашки между улицей Шатоден и бульваром Монмартр. Везде показывал фотографию девушки. Одни говорят, что никогда ее не видели,
другие увиливают от ответа.
– И что же?
– По крайней мере в десятке гостиниц ее знали.
– Не удалось выяснить, приходила она с одним и тем же человеком?
– Именно это я и спрашивал. По моему, нет. Появлялась она обычно под утро с подвыпившими мужчинами, возможно с посетителями «Пикреттс».
– Она долго оставалась там?
– Час другой, не больше.
– Не знаешь, ей платили?
– Когда я задавал этот вопрос, на меня смотрели, словно я свалился с луны. Дважды в «Модерне» ее видели с прилизанным юношей, под мышкой у того был футляр от саксофона.
– Жан Жак, музыкант из «Пикреттс».
– Возможно. Последний раз две недели назад. Вы знаете гостиницу «Берри» на улице Бланш? Это рядом с «Пикреттс» и улицей Нотр Дам де Лоретт.