Я еще удивилась, потому что за все это время ей никто не звонил.
– Она получала письма?
– Иногда из Брюсселя.
– Почерк мужской?
– Женский. И писал человек не слишком грамотный.
Полчаса спустя Мегрэ и Жанвье, выпив по дороге по кружке в пивной «У дофины», поднимались по лестнице дома на набережной Орфевр.
Не успел Мегрэ открыть дверь своего кабинета, как появился малыш Лапуэнт с красными глазами, лихорадочным взглядом.
– Мне надо срочно поговорить с вами, шеф.
Когда комиссар, повесив в шкаф шляпу и пальто, повернулся и увидел перед собой инспектора, тот, кусая губы и сжимая кулаки, готов был разрыдаться.
Спиной к Мегрэ, почти касаясь лицом стекла, он говорил сквозь зубы:
– Увидев Арлетту сегодня утром, я понятия не имел, зачем она здесь. По дороге на набережную Жавель бригадир Люкас ввел меня в курс дела. А вернувшись, я узнал, что она
убита.
Мегрэ, сидя за столом, медленно произнес:
– Я забыл, что тебя зовут Альбер.
– После всего, что она рассказала, господин Люкас не должен был отпускать ее одну, без сопровождающего.
Он говорил как обиженный ребенок, и комиссар улыбнулся.
– Иди ка сюда, сядь.
Лапуэнт медлил, словно сердился на Мегрэ. Затем скрепя сердце сел на стул у стола. Опустив голову, уставился в пол, и оба, он сам и Мегрэ, который с важным видом
посасывал трубку, выглядели, как отец с сыном во время важного разговора.
– Ты у нас недавно, но пора бы уже понять, что, если брать под надзор всех, кто приходит с заявлением, вам некогда будет ни есть, ни спать, согласен?
– Да, шеф, но…
– Что – но?
– Здесь совсем другое.
– Почему?
– Вы хорошо знаете, что ее показания не выдумка.
– Успокоился? Теперь рассказывай.
– Что рассказывать?
– Все.
– Как я с ней познакомился?
– Хотя бы и так. Давай с самого начала.
– Ко мне заглянул приятель из Мелена, школьный товарищ, он изредка наезжает в Париж. Мы вышли прогуляться, сначала? с моей сестрой, а потом, проводив ее, уже вдвоем
отправились на Монмартр. Вы знаете, как это бывает. Выпили по стаканчику в нескольких барах, и у последнего какой то карлик сунул нам адресок.
– Почему карлик?
– Да ростом он с четырнадцатилетнего, а лицо все в морщинах, потасканное. Посмотришь – мальчишка мальчишкой. Поэтому, наверно, его и прозвали Кузнечиком. Кабаре, где мы
побывали, разочаровали моего приятеля, и я решил, что «Пикреттс» как раз то, что надо.
– Когда это было?
Лапуэнт подумал и, не скрывая своего удивления и даже огорчения, ответил:
– Три недели назад.
– И в «Пикреттс» ты познакомился с Арлеттой?
– Она сама подсела к нам. Приятель – у него нет большого опыта – принял ее за потаскушку. Потом, уже на улице, мы с ним поссорились.
– Из за нее?
– Да. Я понял, что она не такая, как другие.
Мегрэ, старательно прочищая трубку, слушал с серьезным видом.
– И на следующую ночь ты пришел снова?
– Я хотел извиниться за приятеля.
– Что же такого он сделал?
– Предложил ей переспать за деньги.
– Она отказалась?
– Конечно. Я пришел довольно рано, уверенный, что еще никого нет, и она согласилась выпить со мной стаканчик.
– Стаканчик или бутылку?
– Бутылку. Хозяин не разрешает им сидеть с посетителями, если те не заказывают бутылку. И только шампанского.
– Понятно.
– Я знаю, что вы думаете. Она о чем то умолчала и была убита.
– Она не говорила, что ей грозит опасность?
– Прямо не говорила, но я догадывался, что у нее в жизни не все гладко.