Лапина пытались уговорить, затем купить, а потом напугать, но он поставил неприемлемые для нас условия: мы отдаем ему шестьдесят пять процентов от лесодобычи и пятьдесят процентов акций мебельного дела. Мы пообещали ему подумать. Хотя наш ответ был известен заранее… — Он усмехнулся. — Когда выяснилось, что его забили пьяные хулиганы, мы вздохнули с облегчением. Но в то же время все, кроме того, кто это организовал, начали думать о своей безопасности. А самое главное — теперь и в помине нет того доверия, которое было раньше. Сейчас наш совет напоминает клетку с хищниками, которые только и ждут случая, чтобы вцепиться в глотку ближнему. И я не исключение, потому что очень бы хотелось прибрать к рукам весь бизнес. Вот такая сложилась обстановка. Сейчас каждый думает о себе. Впрочем, и раньше было так же. Только тогда мы были нужны друг другу. Начали мы это дело, можно сказать, с пустого места, благодаря братьям Лапиным. У нас получилось, и мы почувствовали вкус больших денег. Отношения между нами стали только деловыми. Потом мы перестали доверять друг другу, недоверие переросло во взаимную ненависть. Сначала был убит Вячеслав, а недавно пропал и Анатолий. В том, что он убит, я не сомневаюсь. И тут невольно задумаешься об Илье. Зачем он ездил в Вологду сразу после того, как пропал Анатолий?
Эдуард молча пожал плечами.
— Тебе это неинтересно, да и не нужно. Спасибо за то, что выслушал. Иногда хочется выговориться. Ведь я не могу сказать такое кому-то из компаньонов.
— На вашем месте, — осторожно посоветовал Эдуард, — я бы спросил Илью Степановича о причине его поездки. И сделал бы это на совете директоров, в присутствии всех.
— Я так и хочу поступить, — улыбнулся Борис Сергеевич.
— Знаешь, — вздохнула стоявшая у окна Инна, — я почему-то боюсь за Аню. Сегодня, когда она отправилась на занятия в секцию, за ней пошли двое твоих парней. И я вдруг поняла, как все серьезно и страшно. Может, давай прекратим это?
— Успокойся, милая! — Григорий поцеловал ее. — Все будет хорошо. Парни скорее умрут, чем позволят навредить нашей девочке.
* * *
— А она ничего телочка! — усмехнулся сидевший на скамейке в сквере плечистый парень. — Я бы не прочь с ней подружиться! — Он рассмеялся.
— Ты смотри, чтоб Короб не услышал, — зевая, отозвался крепкий блондин. — Тогда тебе сразу обрезание сделают. И будешь пожизненным евнухом при этой девушке.
— А с чего это вдруг Короб о дочурке так стал заботиться? — спросил первый. — Ведь раньше плевать ему было на то, как она и что. И вдруг охрану к ней приставил. Она, стервоза, поняла это, и видел, как выделывалась?
— Надо будет Коробу сказать, — согласился блондин, — а то можно в неприятности с ней попасть. Она с чурками, которые дынями торговали, чуть не сцепилась. И наверняка только потому, что мы рядом были.
— Конечно, — кивнул плечистый. — Выделывается Анюта по полной программе. Надо будет доложить…
— Ну вот и она… — Блондин поднялся.
Из спортзала вышла стройная девушка лет семнадцати. Увидев парней, что-то со смехом сказала идущим с ним трем девушкам. Они тоже засмеялись.
— Зараза! — проворчал блондин. — Что-то мне разонравилась профессия телохранителя. Она, сучка, наверняка теперь будет по всей Москве мотаться.
— Когда вернемся, — сказал плечистый, — я обязательно поговорю с Коробом.
— Пошли, — вздохнул блондин.
— Он и Повару звонил, — говорил по телефону мужчина лет пятидесяти. — Тебе-то не задавали такого вопроса? Насчет заказа киллера?
— Перестань, Макарыч, — усмехнулся абонент. — Я не думаю, что ты…
— Так тебя об этом не спрашивали? — перебил его Макарыч.
— Нет. И думаю, что это просто чушь…
— А ты не думай! — зло возразил Макарыч. — Все серьезнее, чем ты полагаешь. Как, кстати, дела в Вологде?
— Никак.