Видит в самом деле, как носатая бабка в землянке говорила прикован к скале могучий черный олень, тяжкая цепь синей стали захлестывает крутую шею и оплетает рога, а у ног ярятся злые косматые псы, жуткие пасти скалят, клыки их под розовой пеной длиннее пальца, острее ножа!
Эй вы, твари полночные, ведьмино порождение!
В крутые загривки тварей ударило по увесистому камню. Звонок голос юного охотника так звонок, что ветер понес его эхом дробить о скалы.
Бросились псы на дерзкого юного элро, что стоял перед ними да только Ниив-охотник не стала мешкать, изготовила княжье чаровное копье, уперев меж камней покрепче, и, как псы кинулись на нее, так все один за другим на то копье и насадились так, что древко не выдержало веса туш их и треснуло. Но дело было уже сделано погас алый огонек в глазах злобных тварей.
Вот вытащен из-за пазухи приберегаемый до той поры пучок волшебной травы, и сказаны нужные слова падает, рассыпаясь в прах, цепь из синей злой стали!
Все, как старуха-сова говорила не узнал!
Не слышит голоса, не узнает с лица зажигается злая искра в светлых глазах, острое копыто роет землю, взвивается на дыбы черный олень, норовя обрушить удар на юркого охотника, что стоит перед ним. А у того в руке золотой, сверкающий, точно солнечный луч, клинок.
«Будет у тебя времени чуть, хватит только на один удар и уж вложи в него всю свою силу» говорила старуха с совиной тенью. Как кривой старухин коготь ткнул в прочерченный углем рисунок, помнит Ниив до последней капельки. И, извернувшись, подныривает под занесенное бронзовое копыто, и, выставив клинок, рывком навстречу черной груди бросает себя всем весом. Никакой бы воин не вложил в удар коротким сияющим лезвием столько силы, с какой сам же лесной бык налетел на острый клинок. Вошло яркое золото по самую рукоять прямо в сердце, оплетенное сеткой злых чар. И умерли чары вместе с тем, на кого наложены были.
Едва-едва успела Ниив отскочить с полным невыносимой боли криком упал могучий черный олень, точно срубленное дерево, смертной пеленой подернулись светлые зеленовато-голубые глаза, алым кружевом выступила легкая пена на оленьих ноздрях.
Дернулся слабо черный бок, исчерченный шрамами и затих могучий зверь. И пала густая тишина лишь далекие вздохи ветра средь камней.
Подбежала ближе девушка, бросилась перед лесным быком на колени, смотрит, сама себе не веря ну же! Что же ничего не происходит? Выдернула клинок из раны ничего!
Вспомнила разговор полночный со старухой в землянке и жутко ей стало так, как не было никогда до этого! Если умрет, сказала та, значит, недостаточно крепко ты его любила!
А что, похолодев, подумала Ниив, если обманула старая сова, и заодно она с той, что приковала его тут? А что, если не очнется мой король, и в самом деле я сама, вот сию же секунду его своими руками и убила?
Закричала девушка яростно, горько и страшно, упала на бездыханное тело, и заплакала так горько, как не плакала вообще никогда в жизни! Покатились горячие слезы по черной шерсти, смывая кровь, и, едва только первые капли их попали в глубокую рану, так начала та затягиваться так быстро, что заметить и то было бы сложно, да Ниив и не смотрела. И не заметила, как вздрогнуло звериное тело и поплыло под ее руками, точно воск, переплавляясь в новую форму. Не заметила до того горько плакала, да сквозь рыдания причитала:
О мой король, мой любимый, единственный! О муж мой! Ты не услышишь уже о том, как дорог ты мне был! Не узнаешь, что свет без тебя мне не мил с этой поры!
Ну отчего же, в ухо девушке шепнуло знакомым голосом, а руки освободившегося от колдовства крепко обняли ее. Может, если расскажешь, так и услышу!
Поднимает девушка голову и видит: жив ее король! Столь же неотразимо прекрасен, как и помнила она, и на благородном лице играет ясная улыбка, ровно солнечный луч, жаркая да яркая!
Ахнула тут Ниив громко, закружилась у нее голова от неожиданной радости, обняла она в ответ своего супруга крепко-крепко и в ту же секунду пропали все прочие злые колдовские происки Ангарвы, стали все заколдованные жители королевства из карликов да зверей снова теми, кем были людьми да элро. На месте мрачных лесов города да замки появились, на месте глухих троп широкие дороги, а вместо гнилых болот добрые поселения да хутора поднялись.