Шотландцы сравнительно недавно превратились из бедных земледельцев в богатых промышленников. Деятельные и предприимчивые, они устремились на юг, полагая, что несут с собой промышленную цивилизацию. Они и не знали, что на юге давным-давно существует сельскохозяйственная цивилизация. А на земле их предков сельское хозяйство хоть и процветало, но цивилизованным его не назовешь... Ладно, посмотрим, как пойдет дело дальше.
Полицейский усмехнулся:
- Много же вы узнаете, если станете разбирать свидетельские показания Шекспира и доктора Джонсона! Мнение Шекспира о шотландцах следствия не продвинет.
Отец Браун поднял бровь, словно его неожиданно осенило:
- Не скажите. Даже мнение Шекспира может оказаться кстати. Шотландцев он поминает не слишком часто. Зато не упускает случая пройтись на счет валлийцев.
Инспектор внимательно следил за выражением его лица и за невозмутимостью угадывал напряженную работу мысли.
- Помилуйте! - воскликнул Гринвуд. - Что за неожиданный поворот!
- Ну, вы же сами, помнится, завели разговор о фанатиках, - принялся объяснять отец Браун. - Вы еще сказали, что фанатика ничто не остановит. Так вот: в тот день в баре мы лицезрели, самого неистового, вздорного и пустоголового фанатика нашего времени. И если всякий полоумный сумасброд, помешанный на одной идее, способен на убийство, то смею утверждать, что мой преподобный собрат, проповедник трезвости Дэвид Прайс-Джонс, опаснее всех мракобесов Азии. К тому же, как я уже говорил, его злополучный стакан молока оказался на стойке рядом с таинственным стаканом виски.
- И это, по-вашему, имеет отношение к убийству, - ошарашенно заключил Гринвуд. - Я уж и не пойму, шутите вы или нет.
Но инспектор так и не успел разобраться, что скрывает невозмутимое выражение лица. За стойкой бара затрещал телефон. В мгновение ока инспектор подлетел к аппарату, сорвал трубку и издал восклицание, обращенное не к собеседнику на другом конце провода, а скорее ко всему мирозданию. Вслушиваясь в каждое слово, он отрывисто бросал:
- Да-да... Немедленно приезжайте... Если можете, захватите и его... Чисто сработано. Поздравляю.
Из-за стойки инспектор Гринвуд вышел помолодевшим.
Он чинно водрузился на свое место, уперся руками в колени, посмотрел на священника и произнес:
- Ума не приложу, отец Браун, как вам это удалось. Вы угадали убийцу еще до того, как мы узнали о его существовании. О нем и слуху не было так, какое-то противоречие в показаниях. Никто в гостинице его в глаза не видел, мальчик у дверей - и тот говорил о нем без особой уверенности.
Это был даже не человек, а тень, оставившая на стойке пустой стакан. Но мы нашли его.
Отец Браун переменился в лице и встал, машинально сжимая в руке документы, за которые будущие биографы Джона Рэгтли отдали бы полжизни. Заметив его изумление, инспектор поспешил подтвердить:
- Да-да, мы поймали Скорую Руку. Этот тип, оказывается, еще и на ногу скор - едва от нас не ушел. Его только что схватили. Он, видите ли, собрался на рыбалку в Оркни.
Но тут никакой ошибки: это тот самый шотландец, который крутил роман с женой Рэгтли. Это он в день убийства заходил в бар выпить шотландского виски, а потом поездом отбыл в Эдинбург. И если бы не вы, нипочем бы нам его не поймать.
- Я имел в виду... - ошеломленно начал отец Браун, но в этот миг с улицы донесся грохот, рев тяжелых автомобилей - и перед глазами приятелей выросли двое или трое дюжих полицейских. Тому, кто был за старшего, инспектор предложил сесть, и он с усталым и довольным видом развалился на стуле, восхищенно поглядывал на отца Брауна.
- Убийца попался, сэр, - объявил он. - Ох, я вам доложу, и убийца! Он и меня чуть не укокошил. Случалось мне задерживать опасных преступников, но такого шального ни разу.