Но, скорее всего, само общество, корчующее разумные ростки, приговорено к бесславному будущему.
Аномальный ген выявляют еще в роддоме.
Этот ген передается от матери по материнской линии, но виноватыми считаются отцы, так как некоторым из них трудно убить свою дочь.
Дело не только в том, что девочки-мутантки рождаются не с криком, а с ослепительной улыбкой на лицах, и даже не из-за природного очарования и особенного света в любопытных глазах.
Их крепкие ручонки сразу после первого вздоха способны с неистовой силой вцепиться в волосы отцов. Новорожденные амазонки, словно чувствуют, что попали в страшный мир, что секатор в руках мужчины, склонившегося над роженицей, не игрушка.
Но если отец, взяв крошку на руки, успеет встретиться с доверчивым детским взглядом, запускается механизм надежнее пуповины.
Принято считать, что слезы на глазах отцов позор. Но позорнее бегство из родильной палаты со спрятанным свертком под плащом.
«Гражданин, скрывший рождение мутантки, достоин смерти!»
Для отцов амазонок заведено правило: если собственноручно обезглавишь запрещенное дитя, получишь денежную компенсацию.
Благочестивые родители так и поступают. Но некоторые не могут поднять руку на новорожденную девочку.
Жизнь таких людей сразу превращается в ад. Шаг и ты в нищете, без работы, без крыши над головой. Зато ненаглядное дитятко сидит беспечно на твоем плече и говорит:
Пап, гляди, женщины прячут лица в тряпки. А для чего?
Действительно, для чего?
Противогазы на лицах муззий появились во время массового заражения черной чумой. С тех пор женщины, как порождение грязи и разносчики заразы, обязаны быть укутанными с ног до головы в черный саван. Дозволена лишь узенькая прорезь в саване для глаз.
Пап, тот дядя сказал, что муззии заживо похороненные.
Молчи. И никому ни слова о дяде.
Почему нельзя?
Потому что он друг.
Я- муззия?
Нет. Ты другая.
Я лучше их?
Конечно, милая, ведь ты же не «заживо похороненная».
А почему?
Вырастешь узнаешь.
Отец увез меня от расправы, спрятал в руинах мертвого города.
Там я и выросла.
О, нет, не среди так называемых нелюдей и отступников, проклятых человечеством, а среди настоящих людей. В мире, кроме хомячков и пластиронов, остались и настоящие люди.
Если в механизме не хватает детали, то он не работает. Так и человек. Если мозг без цепей он вольное существо.
Почему дураки живут в городе, а мы, умные, в норах? однажды я спросила отца.
Не задавай нечетких вопросов, Ана.
А вопросы так и зудели на языке. Их становилось все больше. Обычно я сидела у отца на коленях, когда начинались споры у костра, и мне приходилось многое о себе узнать.
Отцу говорили:
Раймонд, девочку нужно оставить в норах.
Она пойдет со мной, отвечал он.
Амазонку не скроешь от Пекла. В городе опасно. Каждый гражданин обязан пройти тест на генетическое совершенство.
Мы что-нибудь придумаем, все будет хорошо, не сдавался отец.
Однажды у костра появился новый человек. Он был молчалив, ни слова не проронил. Мужчины подвинулись, освобождая место. Он долго собирался с мыслями, чувствовалось, что тяжело вспоминать о прошлом. После долгого молчания, отогрев руки над пламенем костра, он приступил к рассказу:
Плохо дело. Я только что из Мегаграда. Изгои, пришлецы, уроды, все у кого нет паспортного чипа в затылке, сжигаются на месте.
Сжигаются?
Испепеляются плазмометами. Был человек и нет. Лишь кучка пепла. Черный жирный пепел, закрасил стены домов и окна. Город словно в трауре. Не стоит выходить по ночам. Улицы охраняют пластироны. Они реагируют на малейшее движение воздуха. Лишь только раздастся шум врубаются прожекторы, и камеры начинают транслировать показательную аннигиляцию нарушителя.
Как ваша группа справлялась с этим так долго?
Мы нашли слабое место пластиронов. На производстве ночных стражей здорово сэкономили. В темноте они реагируют лишь на вибрацию. Мы научились передавать информацию посредством карманных фонарей. Наши люди были рассосредоточены по кварталам в шахматном порядке. Ход конем стал козырем в передаче информации между сигнальщиками. И вот Все сломано незнакомец опустил голову на колени, закрыл ее руками.