«Прощай молодость» зашаркали в сторону приватного салона, Кузя с ассистенткой за ними. В салоне не было ни души, и только в его уютной глубине за широкой спинкой кресла виднелась сильно заросшая седая макушка да болтающаяся на подлокотнике нога в модном ботинке на толстой кожаной подошве. «Мокроступы не иначе как от Джон Лобб», машинально заметил Кузя. Обойдя кресло, они все трое уселись на стулья, расположенные полукругом перед режиссёром «Узников Алькатраса». Маэстро был пьян по-светски. Он прихлёбывал что-то цвета виски из широкого хрустального стакана и закусывал левой щекой, пожёвывая её изнутри после каждого глотка. «Наш человек, сказал себе Кузя, практик». Сразу было видно, что Франкенхаймeр мужик здоровенный, где-то под два метра. Лицо из приятнейших, хоть и слегка порепанное, как у всякого практикующего. «Интересно, что у него в стакане», подумал Кузя безотносительно.
Вот, значит, Кузьма Дюбядинский, Марго бросила взгляд в свой блокнот. Пардон, месьё, Дуплинский его фамилия. Он не профессионал, но посмотрите, какая рожа. Как вы просили, маэстро.
Она старалась поймать взгляд режиссёра, который смотрел на Кузю. Кузя тоже посмотрел на него. «Возьмёт, почему-то вдруг спокойно решил он. К бабке не ходи гадать, возьмёт».
Откуда у него появилась эта уверенность, Кузя объяснить толком не мог, но задним числом предполагает, что, встретившись взглядом, они поняли оба два, что являются членами Всемирного Ордена Алконавтов (ВОА). Маэстро заговорил с тем самым американским акцентом, который так любят пародировать французы:
Вы никогда не снимались в кино Не важно, ваша голова мне нравится, и он подмигнул им всем, сделав смешное лицо. Дамы обмякли на стульях, выдохнув в унисон.
В следующий раз Кузя увидел Франкенхаймeра только через пару месяцев, уже на съёмках. До этого у него был однодневный стаж в настоящем гараже. Туда Кузю привёз закреплённый за ним Мерседес-600. Он выкурил с механиками по сигарете, и они ему сообщили, что им заплатили за него по полному тарифу, как за два рабочих дня. После этих слов Кузю отвезли домой. Он уже ничему не удивлялся немереные деньги чувствовались повсюду. Так, Кузин гонорар за один день съёмок превышал его месячное пособие по безработице. На съёмках у него, как у всех двухминутных, был свой собственный роскошно экипированный camping-car3. В этом автобусе можно было хоть сейчас отправляться на край света. Покуривая на огромном кожаном диване и посматривая на непомерно здоровый экран телевизора, Кузя размышлял о превратностях бытия. Сходить по малой нужде в туалет, расположенный в пятидесяти метрах от автобуса, Кузя не мог. Он имел право передвигаться пешком только на съёмочной площадке. В туалет его возили на Мерседесе и ждали на выходе, чтобы поздравить с облегчением и отвезти назад в автобус.
Довольные лица французов, занятых на съёмках, выражали готовность выполнить любое пожелание заказчика. Воздух потел благополучием. Никогда, даже в бывшем Союзе, Кузя не видел столько сачков, объединённых во времени и пространстве. На одного забивающего гвоздь было не менее трёх проверяющих. За Кузей лично ходили два улыбающихся господина при галстуках. Они переставали улыбаться и сосредотачивались, только когда он приближался к красной машине, которую по задумке он должен был чинить под суровым взглядом Де Ниро и Жана Рено. У Кузи и прав-то никогда не было. Для него что старый «жигулёнок» его брата, что эта приземистая без крыши машина, всё едино. Он гаечный ключ на крыло бросает, а те при галстуках в четыре руки подхватывают. Он бросает, а они подхватывают! Потом один из них так ненастойчиво спрашивает заторможенного Кузю:
У вас, господин артист, простите, какая машина будет?
Я в основном на велосипеде
А-а-а То-то я себе и говорю машинка вот эта «Феррари» называется, ага. Последняя модель, значит. Вы вот ключик на крылышко бросаете, а оно одно на полмиллиончика застраховано в нашей компании. Вам ежели непременно надо ключик куда-нибудь бросать, вы нам на ножки и бросайте, дешевле будет.
«Ишь ты, уменьшительными суффиксами заговорил! Как с пятнадцатилетним отморозком», опечалился Кузя.
Одним словом, пристыдили они его. Но аккуратно, чтобы он своё артистическое вдохновение не потерял:
Не расстраивайтесь, вы же не профессионал, возник перед ним его двухминутный напарник. Настало время о нём рассказать. Этот бывший советский актёр играл переводчика, который приводит Де Ниро и Жана Рено в Кузин гараж. По сценарию они не знакомы. По идее, этот неизвестно откуда взявшийся переводчик (старушек через дорогу?) должен был охмурить Кузю в три секунды, дабы тот их свёл с чёрт знает какими русско-парижскими бандитами. Напарник вид имел болезный, бородку носил клинышком. Чем-то походил на всесоюзного старосту, но без очков. Он сел Кузе на ухо с утра, потрясая страничкой текста: