«Что за дрянь? Это такого не бывает», Борис содрогнулся. «Может это сон, кошмар?».
Кто-то рядом сдавленно всхлипнул. Девушка испуганно пискнула и тут же захлопнула окошко. Белесое облачко внутри, вместо того, чтобы раствориться, стремительно сгущалось, тяжелело, опускаясь на прорезиненную поверхность пола. Его очертания становились более четкими, осязаемыми Еще пара секунд, и бесформенная дрянь превращается в омерзительную слизистую конструкцию, внешне напоминающую кусок зеленоватых пчелиных сот, сочащихся густой соплеобразной слизью.
В полнейшей тишине это образование вздрогнуло и медленно поползло в направлении ботинка светловолосой красотки. Девица приподняла ноги и вжалась всем телом в спинку сиденья. Молчит, трясется, глаза, как у смертельно раненого олененка.
Шоб тебя! кованый каблук пожилого отставника с силой опустился на склизкую ожившую дрянь, сокрушая ее, превращая в месиво. Еще десяток секунд, и останки жутковатой сущности бесследно истаяли, оставив еле различимый запах аммиака.
Ни звука. Борис посмотрел по сторонам. Большинство смертельно напуганы, в глазах плещется животный ужас, готовый в любую секунду прорваться наружу.
Накаляющуюся атмосферу коллективной истерии разрядил глуховатый басок седоватого мужчины, обращенный к водителю:
Слышь, командир, вырубил бы ты печку. Дышать невозможно, как в Африке.
Добро.
Через пару минут стало полегче.
Микроавтобус вдруг притормозил. В полной тишине был слышен лишь мерный рокот работающего вхолостую мотора.
Время идет, ничего не меняется.
«Что это? Светофор?» Борис был в недоумении. «Вряд ли. Слишком долго стоим».
Что случилось, уважаемый? подала голос мама больной девочки. Мы опаздываем.
Ничем не могу помочь, дамочка. Пробка.
А если
Объезда тут нет.
Надолго?
Полчаса. Может больше
Отворите дверь, не выдержал школьник с рюкзачком-, и прошмыгнул в открывшуюся на секунду створку.
Саюкин одобрительно хмыкнул: «Смелый мальчишка. Как решился после увиденного?».
Остальные остались на местах. Оно и понятно: лучше убить тридцать минут в заторе, чем ступить в мутную зловещую неизвестность. Да если даже и ничего не грозит, кому захочется продираться пешком на ощупь через половину города?
Тишина, абсолютная, ватная, мертвящая. Даже мотор авто заглох, перестал работать. Непрекращающиеся звуки города снаружи вдруг сгинули, растворились в небытии. Казалось, мир вокруг просто исчез, во всей Вселенной остался только их маленький транспорт с небольшой кучкой незнакомых людей.
Жутковато.
М-да, лысый старичок, сидевший слева от врача, растянул губы в вымученной улыбке, подождем, не смертельно. Терпение главная добродетель.
Остальные снова проигнорировали слова общительного соседа. Синеволосая женщина демонстративно отвернулась, мускулистый качок откинулся на спинку сиденья и попытался заснуть (надо же, ну и нервы у парня), девица вставила в уши пуговки наушников и закрыла глаза, тощий парнишка извлек из-за пазухи книгу и погрузился в чтение.
Борис бросил взгляд на обложку пухлого фолианта: «Так говорил Заратустра», Фридрих Ницше.
«Ого! А мальчик-то не прост. Мечты о сверхчеловеке, право силы Индивидуалист».
Он взглянул на заскучавшего обладателя шляпы и, почувствовав перед ним неловкость за остальных, вдруг выдал:
А вы тоже спешите?
Старик тепло улыбнулся:
Увы, молодой человек, все мы вечно куда-то спешим, думаем только о будущем, не замечаем настоящего. И это делает нас такими отстраненными, черствыми, он кивнул на остальных, зацикленными на своих проблемах. Напрасные старания. Время не обгонишь, не обманешь. Пройдут года, и когда-нибудь вы поймете, что наш главный враг не время, а отчуждение. Человек в мегаполисе более одинок, чем в сибирской тайге, или в пустыне. Это противоестественно, мы должны жить не для себя только ради других.
С этим не поспоришь, собеседник протянул руку. Борис, врач-невролог.
Аркадий Константинович, словоохотливый мужчина ответил крепким рукопожатием, доктор биологических наук, профессор, преподаю в университете.
Профессор в маршрутке. Надо же
Как и врач. Что вас удивляет? Согласитесь, в нашей стране слово «интеллигент» никогда не ассоциировалось со словом «зажиточный». Ладно, это пустяки, меня беспокоит другое, пожилой человек приблизил губы к уху собеседника и понизил голос до шепота. Оглянитесь вокруг, служитель Асклепия, вам не кажется, что происходит что-то странное, необъяснимое, даже пугающее. Я, например, убежден в этом. Не знаю, может зря нагнетаю, возможно, это просто расшалившиеся нервы глупого старика, но предчувствую нечто нехорошее.