Госбезопасность также обращала внимание на связи между «Хартией» и католической церковью. В отчете, представленном в Президиум ЦК КПЧ в 1981 году, говорится: «Ситуация в сфере безопасности на отрезке церквей и сект характеризуется повышенным стремлением римско-католической церкви добиться легальными и нелегальными путями большего пространства для расширения религиозной идеологии Римско-католический клир при этом руководствуется тактикой Ватикана, который пытается с помощью недозволенной деятельности орденов и апостолата мирян и через создание тайной церковной иерархии возвысить положение церкви в ЧССР на уровень положения церкви в ПНР. Нелегальная церковь свои усилия сосредотачивает прежде всего на обработке католически ориентированной интеллигенции и молодежи. Она пытается проникать и в среду рабочих. Формы ее деятельности не изменились. Например, нелегальные церковные ордена создают тайные богословские факультеты и нелегальные типографии для церковных материалов. Священники без государственного согласия и орденские священники занимаются религиозной деятельностью на частных квартирах и т. д. Среди представителей нелегальной церкви есть и подписанты хартии и члены КЗНП. В рамках так называемой католической секции КЗНП они издают собственные бюллетени и т. наз. тексты о дискриминации католиков в ЧССР. Они стремятся к созданию единой христианской оппозиции во главе с представителями римско-католической церкви»116.
Изменилась в этот период и риторика подпольных католических богословов: эсхатологические ожидания здесь сменились призывами к активному протесту. О. Йозеф Звержина, один из основных идеологов чешского католического сопротивления, полагал, что миссия христианина в мире подразумевает и готовность к открытому политическому противостоянию несправедливой власти. В своей статье «Отвага быть церковью» (опубликованной в самиздате, а также в эмигрантском журнале «Студие») он писал: «Христианство никогда не было «частным религиозным воззрением». Еще менее во времена гонений. Нас не спасет никакой компромисс, отход в сторону, капитуляция но лишь союзничество в добре Мы не признаем «классовую справедливость», потому что она добровольно стала частью несправедливости мы хотим справедливости для всех, но прежде всего для обездоленных, притесняемых, шантажируемых, запуганных. Права человека это не привилегии для нас или для церкви, это наша обязанность по отношению к другим (Мф 5:1012; 25:3440)»117. «Наше сообщество не может замкнуться в себе, не может бежать из мира и отказаться от ответственности за него». Согласно Звержине, в истории известны четыре основных позиции церкви по отношению к светской власти: «общее послушание», «критическое послушание», «активное непослушание» («Там, где светская власть не исполняет свое послание или присваивает больше, чем ей принадлежит, или делает и то и другое, она теряет возможность притязать на послушание»), «пассивное непослушание» что подразумевает готовность к мученичеству [126]. «Бог призывает нас участвовать в своем труде над человеком Так мы хотим осуществлять «заговор беззащитных» Мы должны стать служителями, пусть даже мучениками (поскольку бывает и бескровное мученичество) за свободу и справедливость Единственная сила, способная превозмочь непредставимую силу оружия это любовь»118.
Неизбежность связи религии и политики в ситуации современной Чехословакии подчеркивал и активист «Хартии 77» Вацлав Бенда. В его эссе «Католицизм и политика: корни и перспективы сегодняшней ситуации»119 взаимосвязь религиозной и политической активности объясняется следующим образом: властями «каждое проявление веры автоматически оценивается как имеющий политическое (что в моей стране обычно, к сожалению, означает также и полицейское) значение акт». «Подавляющее большинство чешских католиков убеждено (и, к сожалению, действительно неоднократно убедилось в этом на собственной шкуре), что уже тем, что они посещают богослужения и частным порядком исповедуют свою веру, они выражают отвагу и готовность страдать за дело Христово в такой степени, что никто не имеет права требовать от них других проявлений гражданской доблести и ангажированности. Разумеется, в такой позиции присутствует элемент предательства, обмена Божьего царства на определенную укорененность в мире пусть и в роли второстепенных и дискриминируемых граждан. В ней есть и элемент справедливого недоверия по отношению к прежним гонителям, которые сегодня бесправны и громко добиваются всеобщей солидарности при этом нет достаточной гарантии, что, говоря о правах, они не думают о своих утраченных привилегиях». Бенда проповедует своего рода «теологию церкви под угрозой»: для индивидуального спасения верующего, разумеется, достаточно и малых дел, когда человек не подвергает себя непосредственной опасности репрессий, «но только мы находимся в ситуации, когда самые основы сообщества универсальной церкви, полис в самом широком смысле слова находятся под угрозой, когда каждый, хочет он того или нет, стоит перед вызовом: что лучше сохранить, свою жизнь или жизнь этого сообщества, этого столь жестоко терзаемого тела Христова? И перед лицом данного вызова вышеназванное поведение само по себе недостаточно, а в качестве примера даже опасно обманчиво. Потому что так же, как и практикуемое абсолютным большинством населения бегство из гражданской жизни в сферу семейных или дружеских отношений, и оно представляет собой может быть, немного более честное отступление: отступление в гетто, добровольный отказ (резигнацию) от открытости и универсальной ответственности». «На уровне борьбы за политическую власть» ныне, по мысли Бенды, только и могут католики Чехословакии осуществить свою миссию «быть солью земли». «Если нынешнее политическое зло представляет собою прежде всего сковывающее бремя, которое каждый гражданин несет на себе и в себе, тогда единственная возможность стряхнуть с себя это зло, вырваться из-под его власти и отправиться в дорогу за правдой. И при таких обстоятельствах каждая подлинная битва за собственную душу становится напрямую политическим актом, притом даже творчески политическим, поскольку это уже не простое определение своих границ по отношению к чему-то, но сбрасывание бремени и открытие новому и неизвестному. И так, парадоксальным образом, в обществе, для которого типично массовое бегство в частную жизнь и полное равнодушие к кулисам официальной псевдополитики, можно говорить о латентной политизации, о росте политического потенциала и христиане могли бы и должны были бы стать одним из связующих средств, посредством которых этот потенциал реализуется и приобретет видимую форму». «На основе многих указаний я убежден, что перед католиками чешских земель сейчас открыты только два пути: путь политического, и тем самым христианского падения, или же путь хлопотный и тернистый поиска новой, консервативно-радикальной политики»120.