провёл по всем струнам, прислушиваясь к звучанию самой гита- ры. Гитара издала звук, который его удовлетворил, после чего
несколько минут настраивал инструмент до нужного звучания, наконец, поднял голову, сказал:
Я в Одессе хоть и не был, всё мечтаю попасть туда, но эта песня про меня.
Клацнул звучно серией пальцами ногтей по струнам и так ду- шевно запел, что сразу всех очаровал, Иван так тот и рот рас- крыл, а Костя тем временем душевно пел: «Я вам не скажу за
всю Одессу, вся Одесса очень велика, но и Молдаванка и Переса обожают Костю моряка». Следующая песня также посвящалась Одессе: «На Молдаванке музыка играет, на Молдаванке пьяные поют, на Молдаванке прохожих раздевают, на Молдаванке
блатные все живут. На Молдаванке есть красивый домик, там днём и ночью занавешено окно, а в этом доме живёт мой друг, мой Колька, ах не влюбляйтесь девушки в него». Концерт затя- нулся надолго. Костя заканчивал петь одну песню, просили ещё спеть, а в репертуаре у него их было много до двухсот. Боль- шинство этих песен позже назовут «Шансоном» тогда это
называлось блатными песнями и даже песни Высоцкого по
непонятной причине входили в этот список, которых Костя знал много, подражая его голосу. Немного уже подустав, Костя как
бы в завершение концерта, с особой душевностью, и самой игре на гитаре, что выражалось в преломлении грифа по отноше-
нию корпуса гитары и от этого приёма игры струны на ней начи- нали звучать протяжно и жалобно петь. Перебирая струны паль- цами, отчего каждая струна плакала в своей тональности, спел
свою одну из любимых песен: «Шутки морские порою бывают, жестоки. Жил был рыбак с черноокою дочкой своей. Пела, пля- сала, росла, словно чайка над морем. Крепко любил её старый рыбак Тимофей». Наконец Костя умолк, затихли последние аккорды, сложил руки на грифе гитары, в ожидании отзывов в свой адрес. Первым в ту же минуту радостно воскликнул Иван:
Ну, теперь мы живём!.. Ганс, так ты теперь понял, как надо
играть и петь?!.. А то зарядил одно и то же, Ленинград да Вор- кута; гундосишь её изо дня в день, как поп в церкви молитву!
Надо будет смотаться на площадь Карла Маркса в студию, и за-
писать на плёнку, что на рентгеновских рёбрах пишут. Несколько песен твоих, Костя, повезу к себе домой пусть в станице по-
слушают. Мося, обратился Иван к Николаю, давай шкандыляй до деда пусть займёт пару червонцев. Скажешь, что все сразу оптом отдадим и за квартиру тоже. Будет бакланить, припугни
своим старым приёмом, ну ты знаешь: удостоверение под нос подсунь, токо не произноси слово милиция, он этого слова не боится, говори гэпэу. Не отметить такой день не то, что грешно,
даже не по-человечески какая-то подлянка получается. Честно скажу, слушал сейчас Костю, как пел он, чуть было не заплакал. Надо срочно напиться!.. а то что-то в душе после его песен тя-
гостно стало, будто кого-то с родни схоронил!
Открылась дверь, вернулся посланец, с двумя червонцами в руках, кинул на стол и сказал:
Банкуйте! Дед сказал, насрал он большую кучу на мои намё- ки, что таких оперативников гэпеу как я говорит давно, ещё
полвека назад через задний свой проход он разглядывал. По- моему, деда уже ничем не напугаешь. Сказал, что больше ни копея не даст, пока полностью не рассчитаемся с долгом. Мне лично на днях пришлют из деревни почтовый перевод, так что я за себя ручаюсь.
Вот, Мося, сказал Иван, половину долга уже и натянули, а там мы съездим по домам, и всё будет в ажуре. Так!.. раз деньги есть для начала Мося, Верка в какую сейчас смену работает?..
На этой неделе в первую смену, скоро должна дома быть.
Всё! сваливаем на Веркину блат хату, сто очков кому хочешь дам там всё на мази получится. Раскрутим по-полной её и Том- ку, а дальше масть сама ляжет в ладошку.
Улица Пушкинская упиралась в переулок Доломановский по- добием тупика, ибо на этом она заканчивалась: повернёшь
налево, хоть направо ты уже идёшь не по ней. В этой конечной её точке располагалось ГПТУ -7. Собственно она в него и упи- ралась, дальше ходу только на крыльях. От здания училища, вниз в сторону Дона, уходил рукав на проспект (язык не пово- рачивается эту прямую кишку человеческого организма про-
спектом называть) Сиверса, тянувшийся между вонючим кана- лом, где текли помои Темернички, а слева забор нефтеперера- батующего завода. Со стороны проспекта Сиверса этот завод