Ладно, ну его к лешему, нового найди! В твоем «Шарме» неужто не нашлось подходящего мужичка?
Был один, на которого я возлагала большие надежды, но оказался последний жлоб.
Так уж и последний! засмеялась подруга. Будут еще в твоей жизни жлобы! Тебе всего лишь сорок, а как говорят: в сорок пять баба ягодка опять.
Ага. Волчья.
Я тебе дам почитать книжку одного французского автора, авторки, как теперь говорят, «Козлы» называется. Там есть такая мысль: «Лучше всего было бы жить в большом доме с несколькими хорошими подругами. А жеребцов для развлечения и продолжения рода держать в хлеву», они снова наполнили рюмки, и Лима поведала историю последнего жлоба.
***Ей было тридцать с небольшим, когда на память пришли слова Наташи Ростовой: «Обидно так, ни для кого, пропадать». Ухажеры вокруг вились постоянно, надо было только выбрать. И поскольку приятельницы убеждали ее, что все беды оттого, что она дважды связывалась с нацменами, Лима обратила свою благосклонность на коренного москвича, русского до скуки. Собственно, никакой неприязни к инородцам, несмотря на двукратный негативный опыт, у нее так и не выработалось. Беден тот сад, где цветы только одного сорта, считала она. Но все-таки
Красивый и умный парень с джентльменскими манерами, который ей давно нравился, оказался геем. Но поскольку на осознание этого простого факта у нее ушло полтора года, дальше пришлось делать выбор в темпе, так как для женщины за тридцать такая потеря времени непозволительна. К тому же рядом крутился Лёнчик всеобщий любимчик, пышущий здоровьем, эдакий румяный фитоняшка, несмотря на сорок лет и заметную плешь, шутник и балагур, а он-то как-раз был русский и московский, это и предопределило их судьбу. Ну и рост, конечно, согласно канону. Он был постоянным Лиминым клиентом из тех, что всегда приходят с шоколадкой и свежим анекдотом.
Очевидной слабостью Леонида было тщеславие. Брендовые вещи, «умные» слова, ключи от машины, вечно вертящиеся на пальце. Как пел один советский мультяшный герой, «какой хороший я и песенка моя!» Не хвастаться он не мог, но Лима считала это чуть ли не самым невинным грехом уж во всяком случае детским, а его нежный румянец и длинные темные ресницы сулили хорошие шансы если не на любовь, то хотя бы на влюбленность, и когда он заговорил о черном поясе по каратэ, она, сделав глазки, сказала:
А у меня тоже есть черный пояс. Гипюровый.
Намек был истолкован правильно.
Лёнчик не был разведенцем, как думала Лима, он был застарелым холостяком. Он каждую субботу с мамой в «Ашан» ездил и надеялся тихо переползти из-под ее крылышка под крылышко жены и жить, как прежде: чтобы кушать подавали вовремя, одёжки стирали-гладили, а больше ничем не докучали. Поменяв свой статус клиента на статус ближайшего друга, он в первую очередь проверил у Лимы паспорт не лимитчица ли? и вдруг обратил внимание на другую страницу о семейном положении. Между штампом о браке с прекрасным шляхтичем и штампом о разводе был интервал всего в шесть месяцев.
Это так неприлично! Не могла бы ты поменять паспорт? Ну, или потерять? Тогда тебе его восстановят безо всяких штампов. А то перед мамой неудобно.
Лиму слегка покоробило:
А мама знает, что у меня есть сын, что ему одиннадцать лет?
Он замялся:
Я ей потом как-нибудь скажу.
У Лимы был паспорт нового образца, горизонтально ориентированный, с удачной фотографией, и ей совсем не улыбалось заводить кутерьму с его заменой. Но она промолчала.
Мама оказалась культурной дамой с фиолетовой, как девятый вал, сединой учительница литературы и паспорт проверять не стала. Много говорила о педагогике, костерила своих молодых коллег, которые все сплошь были двоечниками и дипломы пединститута получили исключительно за взятки.
Ребенок жалуется, что его обижают в классе. Учительница обращается к классу: «Вы его обижаете?» «Нет!» «Вот видишь, никто тебя не обижает. Зачем ты выдумываешь?» Я всегда негодовала, когда юмористы про учителей шутили, думала, что преувеличивают. Неужели учителя со стороны такие тупые? И отгоняла от себя эту мысль, мол, это поклёп. А теперь точно знаю: наше поколение уйдет, останутся только тупые!
Возможно, на работе у нее были нелады с молодыми да ранними. Лима уже знала, что все обобщения имеют под собой очень конкретную почву, ведь в ее коллективе тоже бурлил и пенился конфликт поколений. «Она ведь тоже для кого-то Карга». Зато фиолетовая дама много и подробно рассказывала о Лёниных талантах. Он де и художник, и музыкант, и спортсмен. Правда, намекая на бедность его лексикона, добавляла: