Он также растаял в жару течением жизни сквозь тысячелетия, напором сметённый, безудержным месивом веса о вес,
Покайся, заблудший в знамёнах времён и в рое иллюзий, поникший в себе человек,
Никто не подскажет о том, чего ещё нет, а может и не будет, вон Луна затмевается тенью вечной бездны и мы закрываем ей свет в том числе,
Всё здесь, всё давно и исконно находится на месте, осталось взять и воплотить присущие творению меры, дабы было откуда, дабы было что счесть.
Вон снова Солнца отражение в полном, благодатью налитом лике на орбите, щедроты его незатейливости тянут за собою всё человечество,
Знает каждой нервной клеткой, знает каждой мыслью, не может закончиться то, у чего начала не было, и не так положено, так всецело есть.
Злобные, добрячие, безразличные, всем лишь бы поживиться собственной мнимостью,
Вон справедливость корячится попутно и мимо, иначе не возникла бы, ибо то лишь прихоть перед наживой или жажда отмщения.
Пронёсся дымной чередой некий остракизм.
Кто его поджог, что он завесою тучной глаза прикрыл?
Но огня того не видно, словно сказочная птица,
Летит мимо, не найти, не увидеть, не вообразить,
Всё выкинул ради тепла её, чтоб касанием исток бытия вкусить,
Пепел коего на сердце прилёг, кошка словно на коврике спит,
Следы ожогов прикрыв.
Чёрно белые клавиши нажимать бы, да некак разграничить пробелы меж тьмою и светом, всё смылось в одну воронку, только брызги ляпают по силуэтам шествующим мимо, но те себя не выдают, словно панически скрывшиеся от сути капризы, возымели себя, но ничего остального.
Всё крики раздаются: "Отдай, отдай! Мы хотим, но не менее, а более чем!",
От того требуются наработки по скупым амплитудам судеб, что отпущены эволюционно, но не органически в пределах биомолекул, а физически в рамках безконечности,
Как и каждой твари божьей, выжатой с потом бренной струи,
Из покровов несущих пёструю суетность житейских изгибов.
Эй вы, перекатившиеся! Кто б вам помог докатиться до трезвых сторон вашей мизантропии?
Чтоб без излишеств роковых, без коих с места не сдвинуть осевших в зоне комфорта прокормившей их вне почестей, лишь чтобы не грешно было выкинуть или позабыть.
Причал, пристань, что впервые обнажилась перед взором, торговцы щупают кошельки, прикидывают стоимости, норовят утолить взволнованный голод ценностью неведомой, но трюма для них пустые, лишь тростниковое пойло хлюпает, оно контрактом уготовано иным, то горючее, без коего в море не выжить, лишь просторы морские коркой на коже, хруст сапожный и оружие на поясе молвит не роняя из уст ни вести.
Снова бесы стонут под бортом,
Снова черти кривят рыла от собственной скупости,
Хоть не прикидывайся скотом,
Челядь сатанинская везде на след наступит,
Ни сути, ни истины нет в льющемся блуде галопом,
Разговаривать со стеной иль жопой, как с ними,
Лучше рога им поспиливать и пасти заткнуть,
Что не по делу раскинулись, как раскидываются не по делу паскуды.
Остаётся запастись провизией и дальше в путь, эта пристань не манит ни чуть, дрянной берег без причуд.
Вокруг блудливые взоры, все жаждут оторвать свой кусок, поживиться без должной отдачи бытию, словно не особы, а посягательства в оболочках, мерила безумства и безалаберности оковы.
Вы считаете себя привилегированными просто или потому, что вас много? Раздаётся выстрел в воздух. Сторонись от судна! Не вы ли незатейливые оформители голода? Ваши поведенческие повадки даже не нуждаются в пристальном разборе, они целиком соответствуют самым архаичным формам. Было бы неплохо, если это было экспериментом, но это жизнь целых поколений и угробленное цивилизационное будущее.
Как с этим считаться, возникает вопрос должно быть? По меньшей мере никак, некак и нечем. Среди вас, так уж точно.
Вот и добрый вечер, только доброты в нём, лишь немая взаимность безучастия бездыханной материи,
Но предстаёт и живая картина,
Кот споймал мышь, тащит в зубах добычу не торопя предвкушение,
Сова, словно тень заслоняет темень небосвода, стараясь не рассеять тишину,
Вот такое визуальное обстоятельство, незамысловатость, но преисполненная явлением неописуемым, сего нигде больше нет, никто не повторит подобные контуры всеобъемлюще, хотя и повторение не требуется, словно набор вариаций, в рамках которых достижение выходящее за их пределы исключено физически, лишь сохранность мер даёт надежду на свершение в грядущем,