Очередной вызов к Портному был на первый взгляд обычным; не предвещал ничего нового. Разве что лицо Шефа, ждущего его ответ, было чуть более напряженным. Почему? Громов понял, и сам напрягся когда озвучил свой прогноз:
На этой операции «Агроком» заработает не меньше двухсот миллионов. Долларов, естественно.
Это число для провинциальной фирмы, громко именующей себя концерном, и не брезговавшей никакими операциями в рамках российского законодательства, было нереально большим. Самые успешные сделки приносили на порядок меньше. В их городе заработать такие большие деньги было просто невозможно. Значит, «Агроком» собрался перейти в следующую «лигу», где, очевидно, все места уже давно были распределены, и никто никого не ждал.
И что дальше? задал вслух вопрос Шеф.
И тот же вопрос мгновеньем раньше задал себе Олег. И не смог ответить на него. Наверное, впервые с того самого дня, когда
В голове в той ее части, где всегда рождался ответ; пусть не совсем понятный была лишь серая муть. Причем это относилось и к ближайшему будущему концерна, и к его собственному. Потому он и ответил, недоуменно и чуть испуганно:
Не знаю, Николай Григорьевич не вижу.
Шеф поглядел на него недовольно. Но проговорил медленно, словно вгоняя гвоздь во что-то
Свободен.
И прихлопнул ладонью по столешнице. Олег, выходя из кабинета, оглянулся. Почему-то охватил взглядом не фигуру Портного, а эту самую столешницу. Массивную, изумрудно-зеленого цвета. Круглую по форме, диаметром метров в пять, и толщиной не меньше полуметра. Ножки деревянные, с тонкой резьбой казалось, готовы были подломиться, в любой момент. От того, наверное, страшно было сидеть за этим столом упади этот каменный массив на ногу, и ничем иным, кроме ампутации, помочь было бы невозможно. Очевидно, внутри дерева были какие-то металлические стержни, но проверять Олег не решился бы. Да его ни разу и не пригласили присесть за этот стол необычный, никак не подходящий для служебного кабинета. Может, где-то в другом месте у Николая Григорьевича и был еще один рабочий; из массива ценного дерева, с приставным собратом, креслом и стульями, письменными приборами и
Нет в этом кабинете, или, скорее, зале приемов, стояла лишь эта махина (как бы не из цельного куска малахита), удобное кресло, в котором Шеф принимал посетителей, и дюжина стульев у стены под стать креслу, но не таких статусных и удобных. Ну и компьютер перед Портным куда же без него?
А еще секретарша, Ниночка, усмехнулся сквозь волнение Олег уже в приемной, без нее никак нельзя. Кофе там, чай, ну и все остальное. Только вот стол там я бы на таком не решился
На этой пикантной мысли (почему-то опять вспомнилась Мария Павловна) дверь из приемной захлопнулась за его спиной, и голова Олега Сергеевича Громова, говоря компьютерным языком, перешла в режим ожидания. Он действительно ждал, не сомневаясь, что Шеф все-таки рискнет, и жизнь концерна, и его собственная, круто повернет. Куда?
Целых две недели он провел в кабинете, в обычном режиме, ничуть не томясь этим ожиданием. Гораздо больше внимания он уделял теперь тому, что творилось вокруг, и тоже могло вторгнуться в его жизнь самым непредсказуемым образом. Почему непредсказуемым? Потому что серая муть в голове никуда не исчезла. Как понял Громов, именно этот участок внутри его черепной коробки отвечал прежде за его способность предвидеть, избегать неприятностей. Теперь же теперь и коронавирус, от которого он прежде отмахивался, пугал до рези в животе, и начавшиеся вдруг по всему миру беспорядки грозили каким-то образом обрушиться на его несчастную голову. Да даже возвращаться домой по темным осенним улицам было по-настоящему страшно. В каждой тени ему чудились бандиты с обрезками труб и ножами в руках; редких прохожих он старался обходить по широкой дуге. Фигурой и силой его природа и родители наградили неплохими, но чем-то зубодробительным и ногомахательным он никогда не занимался. А в последнее время с такой сытой и беззаботной жизнью даже животик появился.
Так что звонок по внутреннему телефону, заставивший его подпрыгнуть в кресле от неожиданности, он воспринял с каким-то обреченным облегчением.
Наконец-то, прошептал он себе под нос, вскакивая с места, и одергивая пиджак дресс-код в конторе поддерживался неукоснительно.