Я, кажется, нашёл! сообщил Максик, который, как обезьяна, взобрался по стеллажу на третью полку. Третий бокс может быть третьей полкой? Тут на коробке 62-БС написано. Как там дальше?
Женька не сразу понял, что от него хочет младший.
Жень, алё! Приходи в себя! гаркнул сверху Максик. Какие цифры были после БС?
4956, упавшим голосом сообщил Женька.
Ага! Вижу! младший Тартанов без сомнений потянул одну коробку и столкнул её с полки. От удара об пол она раскрылась, из неё лениво вывалились сероватые брикеты. Максик спрыгнул и подобрал один:
Жень, это оно?
Он сгорел там из-за меня, с болью в голосе ответил тот.
Да хватит уже! Он не сгорел. Там выли сирены, пожарные приехали. Его наверняка уже вытащили. Скажи, это сурьма?
Женька опустил взгляд на брикет в руке брата и кивнул.
Отлично! Валим! Максик схватил его за куртку и потянул прочь.
Пока они бежали по полю, а потом по кладбищу, Женька немного отвлёкся от тягостных мыслей о Стасе, но как только оказался возле машины, на него навалились эмоции. В груди что-то сжалось и мешало вдохнуть полной грудью, и Женька никак не мог избавиться от этих спазмов, рывками хватая воздух. Может, действие урана уже закончилось, а может, наоборот, именно он и усиливал чувства, но только Женьке никак не удавалось справиться с одолевающей его болью. Максик испуганно притих, усадил брата на переднее сиденье, а сам сел за руль. Когда «бумер» вырулил на широкую дорогу, младший Тартанов решил поддержать старшего:
Ты ведь убивал до этого тварей, так что твои руки уже в крови. Одной жертвой больше, одной меньше.
Но тварей я ем, и потому эти убийства оправданны. Сегодня же из-за меня погиб невинный человек Меня душит эта мысль!
Он всё равно был обречён: сирена доконала бы его.
С учётом того, сколько народу работало в ночную смену, это произошло бы года через три, вздохнул Женька, вертя в руках пропуск Стаса. Он мог уволиться за это время и тогда остался бы жив.
Даже у самых хороших врачей умирают пациенты, пожал плечами младший брат. Наверное, эти смерти и заставляют врачей становиться лучшими.
Женька с удивлением перевёл на него взгляд: нечасто от младшего услышишь такие мудрые слова.
Пропуск Стаса он решил оставить себе как напоминание о своей чудовищной халатности и пообещал себе никогда больше не использовать заклинание сна.
К утру братья были уже дома. Женька приготовил отвар, настоял его на сурьме, которую стёр в порошок, и вечером они с Максиком провели ритуал. Посовещавшись, решили добавить себе по пять лет. С одной стороны, это не так много на случай, если вдруг изменения будут проходить болезненно или дадут побочный эффект, с другой этого хватит, чтобы сбить с толку преследователей.
Выпив зелье, братья сели друг напротив друга, с любопытством ожидая перемен, но так и не дождались: отключились оба.
Женька пришёл в себя от телефонного звонка. Не сразу сообразив, где телефон, он нажал на приём.
Я узнала имя. Вы нужны мне оба послезавтра! раздался в трубке голос Шу.
Да хорошо Но заклинание знает только Кот.
Я позабочусь об этом, в телефоне раздались короткие гудки.
У Женьки в голове стоял туман плотнее скандинавского. Он чувствовал, что с его телом произошли изменения, и хотел посмотреть какие, но ноги еле держали его. Опираясь на стену, он с трудом добрался до своей комнаты и там отрубился прямо на полу.
«Чёрный дракон»
Этот зал не предназначался ни для больших совещаний, ни для судов, ни для отчётных собраний, хотя по размеру не уступал своему предшественнику. Тёмно-серые панели, коими были отделаны стены, поглощали свет, мягко льющийся из продолговатых светильников на потолке, и поэтому в зале царил лёгкий сумрак. За длинным столом, крышка которого была изготовлена из толстого, с ладонь, чёрного стекла, сидели двое колдун первой гильдии Астас и военачальник Вергилий.
Вергилий откинулся на высокую спинку кресла, скрестил на груди руки и прикрыл глаза. Незнакомый с этим воином дракон мог бы решить, что военачальник задремал, но это впечатление было обманчивым: Вергилий был внутренне собран, улавливал любой шорох и был готов к любой атаке.
Астас же сидел, подавшись вперёд, и барабанил пальцами по столешнице, и звуки от этих микроударов застревали где-то внутри стекла. Колдун был немолод, пару месяцев назад он разменял седьмой десяток. В его длинных, до плеч, волосах седина уже почти победила благородный каштановый цвет. На лице лежала печать усталости, а под глазами образовались тёмные круги, свидетельствующие о нехватке сна и солнечного света. Астас был напряжён и беспрестанно оглядывался, словно ему чудилось какое-то движение.