Спокойной ночи.
Есть, командир, рассмеялись мужчины и ушли.
10. Соучастница
Необычный лязг и позвякивание не сразу разбудили Ульяну. Она видела себя маленькой, мама крепко держала ее за руку, а корова жевала сено, дергая железную цепь, наброшенную на загородку стойла. Кобеля отпустили на волю, а цепь мимоходом бросили за ненадобностью.
Проходите, проходите, матушка, я научу вас доить, ласково звала Мотя, но мама только крепче сжимала руку, не решаясь войти в бревенчатый сарай.
Утро только занималось, выпала роса, они уже промочили ноги и чувствовали себя неуютно на пороге чужого хозяйства. Но и стоять на виду неблагоразумно. Они присели на скамеечке, Мотя щебетала, то с коровой, то с ними, объясняя, что надо ласково подходить к Милочке, чтобы та допустила к вымени, не выбивала ведро копытом. Постепенно рука матери ослабла, она тихо заплакала, Мотя отвернулась, приговаривая что-то утешительное себе под нос. Уля уткнулась в мамины юбки и сразу уснула после дальней дороги. Проснулась она в светлой горнице на мягких перинах, две крестьянки сидели к ней спиной, тихо переговариваясь, пили чай из блюдца, шум самовара и разбудил ее.
Поднимайся, красавица, услышала она, принимай хозяйство.
Уля отвела взгляд от угла с иконами, увидела на пороге дома Первушу, вновь закрыла глаза. Как звали мамочку, она так и не вспомнила, но сон окончательно покинул ее. Как давно она не видела мамочку, а тут Маячили напоминалки, после всех процедур умывания-одеяния она вышла на порог.
Несколько дощатых коробов стояли в ряд у забора. Как они здесь оказались? И зачем столько тазов и ведер?
Первуша с Чудиком сбрасывали шлемы и скафандры, чтобы окунуться в реке, она отвернулась, ушла осматривать дальше. На контейнере с мешками муки истошно вопил тощий котенок, видно забрался через щели в досках и спал там, когда его подняли в воздух. Она долго кискала, но он боялся и белок, окруживших его, и человека, нырнул через свою лазейку вовнутрь. Уля сбегала за кусочком рыбы и, просунув руку меж досок, протянула ладонь с приманкой. После некоторого затишья она почувствовала, что он принюхивается и, схватив кусочек, урчит в темноте.
Подошли счастливые добытчики, подивились шипящему члену экипажа. Первуша ловко ухватил его за шкирку, отнес в дом, сунул в какую-то ячейку в стене и выдал чистого заморыша в руки Ульяне. Котенок был в ступоре, ему что-то капнули на язычок, напоили через трубочку и уложили спать осоловевшего малыша на подоконник.
Ульяна давно перестала удивляться, но по трафаретным надписям на таре поняла, что все добро с военного склада. Их просто расстреляют, когда найдут. А искать непременно будут. Ухватить круговым клещевым захватом и унести целый сарай могла только «стрекоза» главного, ясно, что стены рассыпались при перелете, крышу разметало. И сказать-то им было нечего за такие подвиги. А ребята подсчитывали запасы, сокрушались, что на тысячу лет маловато будет.
Вы что, боги? Неизвестно проживем ли мы еще один день за такие проделки?
Разве что-то не так, Ульяна? Разве не на базе хранят запасы для человечества? Вот все есть и зерно, и мука, инвентарь настоящий, железный, валенки, а тетрадок нет, и золота нет. Вот зачем тебе это?
Я хотела письмо написать Саньке, чтобы не переживал сильно
Письмо? То есть сообщение. Понятно, иной связи вы еще не изобрели.
Ну почему? Телефонная, телеграфная связь, но все это в городах, а мы в тайге. И как мы войдем в город или поселок в таком виде? Если сразу не арестуют, то примут за привидения. Люди иначе одеваются. И обуваются!
Разве? А когда я увидел тебя, то подумал, что вы как в раю ходите нагими.
Ульяна покраснела, отвернулась. Первуша пожал плечами, посмотрел на отца.
Ладно-ладно, слетаем мы за твоим Санькой, если уж это так важно.
Не надо, ему в университет поступать, не трогайте его.
Ты скажи, если хочешь вернуться? Мы же стараемся так, как мы это понимаем.
Возвращаться мне нельзя, но и воровать грешно по любым законам.
Мы знаем заповеди, но разве стратегический запас не для людей создан? И как это «расстрелять»? Мы не понимаем значения слова, действия?
А говорите, читали Достоевского, там Раскольников-то старушку убил топориком как раз за денежку.
Ульяна! Это же роман, а не реальная жизнь! Разве можно убивать? Неужели у вас орудуют такими способами?! Всего-то тридцать второй год, а не девятнадцатый век!