Ирина села за стол. Надо, решила она, освободить голову от второстепенных дел. Мысли надо привести в порядок, став как чистый лист, что не исписан ненужными словами.
Императрица взялась за перо и строчки красиво стали ложиться на бумагу.
Она вспомнила, как в шутку говорила придворным, что пишет слишком много, даже очень много, больше, чем все ныне живущие мудрецы.
Луч внимания Ирины раздвоился. Один из них следил за словами, что выходили из-под пера, а другой нырнул в прошлое в самое начало ее нелегкого пути. Тогда никому не известная девочка из захудалого дворянского рода приехала в эту страну. Ей предстояло стать женой императора, быть тенью, но она не смирилась с сим положением. Надо было стать частью страны и изучить ее традиции, повседневный уклад, историю. Как трудно давался язык, как тяжело выводились буквы, но Ирина мелкими шажками двигалась к цели и знала, что станет государыней. Конечно, она так не говорила вслух, даже мыслей не возникало, но теперь, когда письмо к фавориту было закончено, Ирина все поняла. Подспудно она шла именно к этой цели, боясь назвать ее, чтобы не спугнуть. Или, как говорили в этой стране, чтобы не сглазить.
Следующий день прошел в делах государственных, ну, а дела семейные Ирина провожала экипаж сына и невестки. На ступенях собралась свита. Старый канцлер перед самым отъездом открыл дверцу кареты и стал что-то говорить. Видимо, Бориславу.
Что вы говорили цесаревичу? спросила государыня, когда экипаж тронулся в путь.
Я пожелал счастливого пути, ваше величество.
Долго же вы желали счастливого пути. Не слишком ли много слов?
Канцлер промолчал в ответ.
Он действительно пожелал доброго пути, но еще попросил великого князя:
Не о чем не беспокойтесь. И да, по прибытии обязательно сдружитесь с Францем.
Откуда вы знаете, что в моем путешествии его страна стоит первым пунктов среди прочих визитов?
Это мой маленький секрет, улыбнулся канцлер, вспоминая письмо Антона, отца Франца. По прочтении царедворец сжег то письмо.
Маслянистые глаза канцлера блеснули желтым светом. Казалось, в глубине зрачков мелькнуло пламя. Пламя, в котором исчезло письмо короля Антона.
Опять секреты? устало выдохнул Борислав. Безусловно, я люблю секреты, это моя слабость. Но только сейчас мне не нужно тайн.
Думаю, Франц раскроет вам все тайны. Доброго пути, произнес канцлер, выделив слово «все».
Обрюзглое лицо старого царедворца исчезло. Дверь кареты затворилась мягко. Экипаж отправился в путь.
Франц? Старший сын Антона?
Да, ответил Борислав жене.
Они еще о чем-то поговорили, но диалог оказался вялым и вскоре прекратился сам собой. В молчании Борислав питал чувства ожиданием новых встреч. Он представил, как выглядит Франц. Наверно, высокий и худой, но, безусловно, с изящными манерами. Немного сух в общении, но учтив, как и его отец.
Борислава укачало под неспешный ход мыслей. Он уснул.
Очнулся же он от тихого звука, будто кто-то скреб ногтями. Мелькнула мысль, что, видимо, пьяный пытался схватиться за ручку с той стороны дверцы, но каждый раз терпел неудачу. Мысль позабавила, но в следующее мгновение веселье как рукой сняло. Борислав был в карете один. Жены рядом не оказалось. Цесаревич вжался в спинку и теперь с ужасом ожидал, что сделает с ним неизвестность. А неизвестность настойчиво скреблась в дверцу. Карета увеличилась в размерах. Борислав продрог от холода, хоть печь под сидением дышала жаром. Наконец все стихло. Цесаревич боязливо сосредоточил взгляд на маленьком окне. Но по ту сторону не было и намека на человеческий силуэт. Дверца распахнулась. Перед Бориславом предстал Франц именно таким, каким он себе его и представлял.
Ваше императорское величество! воскликнул Франц, снял треуголку и низко, чуть не до земли, поклонился.
Борислав, все еще напуганный, вперил взор в парик незваного гостя. Странно, оттаяли мысли, почему у Франца косица переплетена с белой лентой?
Вы не рады моему приходу? удивился Франц, подняв взгляд.
Нет, что вы. Я рад. Я очень рад.
Тогда позвольте. Франц откинул складные ступеньки у порога кареты и протянул руку. Мир приветствует Борислава Великого. Я же ваш ничтожнейший раб жду милости.
Борислав протянул руку в ответ. Он осторожно сошел по ступеням и замер в недоумении.
Где мы, Франц? Вокруг ничего нет. Все белое. Что это за место?