Placenta previa
Повесть и рассказы
Борис Берлин
Литературное бюро Натальи Рубановой
Редактор проекта Наталья Рубанова
Корректор Инна Тимохина
На обложке картина Густава Климта «Даная»
© Борис Берлин, 2021
Placenta previa
знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч;
о, если бы ты был холоден, или горяч!
Откровение св. Иоанна Богослова (15, гл. 3)
Часть первая.
Больше всего на свете
СОЛНЦЕ НА ДВОИХ
Она вдруг решила постричься. Коротко, когда-то это называлось «под мальчика». Неужели для этого нужно было ехать в Париж?
И для этого тоже, голос в телефоне засмеялся и брызнул счастьем. Вот фото, лови!
Ее, ставшие огромными, черные глаза, гладкий белый лоб, а еще угловатые плечи, выступающие ключицы и острые коленки почти дитя. Не хватает лишь гривы темно-каштановых волос и что же мне теперь с этим делать?
Хоть плачь.
Сержу нравится, он говорит, что это стильно.
Почему-то, когда речь о нем, голос ее неуловимо меняется, чуть-чуть леденеет. И я это слышу.
Они с Зайцем знакомы уже полгода. Ему почти двадцать девять, и по мне он надежен, как скала, иначе сидела бы она сейчас дома в полной неприкосновенности отец я или не отец?
Не отец.
Но про это никому.
Заяц это Майя. Потому что моя.
Вот альбом ее фотографий, с самого детства. Я смотрю на них и ну вот как земля, когда из нее дерево с корнем. И на всех, слышите, на всех, она светится от счастья, а еще то, что не дает уснуть по ночам, уверенность, что смотрит она на меня. Пусть в сторону, а все равно на меня всегда. Ведь иначе и жить-то мне зачем? Вам же остается только одно: прочитать и забыть. И все, что я еще напишу, тоже.
Забудьте. Потому что это наше, только наше с ней солнце.
Одно на двоих.
Детство самая короткая пора жизни, но и самая счастливая тоже, потому что она, жизнь, хоть уже и началась, но еще нет ничего, кроме любви к своему чаду, своему собственному чуду, постоянной, острой нужды друг в друге и упрямой надежды, что уж ему-то жизнь обязательно улыбнется.
Мы остались вдвоем, когда ей только-только исполнилось шесть. Произошло все как-то неожиданно, а может быть, слишком поздно спохватились и врачи, и мы. Марина, так звали мою жену, угасала очень быстро, но все-таки успела, все-таки успела признаться мне, что наша Майка на самом деле вовсе не моя дочь. Сказала, что не может уйти просто так. И я даже не успел спросить чья?
Я простил ее, не сразу, со временем, но простил. Наверное, потому, что любил. А главное, со мной оставалось мое чудо, моя маленькая Зая, моя-не-моя-дочь, и о ней надо было по-прежнему заботиться, растить ее, любить. Оставаться ей отцом.
Парижская зима и не зима вовсе праздник. Солнце, платаны, невозмутимо шагающие вдоль набережной, небо самое прозрачное небо на свете. И над всем волшебное лицо ее, глаза бездонные и эта странная прическа. Черт его знает почему, но она мне нравится и такой, хотя, конечно, полное безобразие, да и холодно ведь ей на ветру декабрь, как ни крути. А взгляд у нее, нет, не грустный, а словно дымкой подернулся, словно она этой дымкой от всего мира, даже от меня, отгородиться хочет.
Оно и понятно, бормочу я сам себе. Влюблена она, вот и все. Первый раз у нее это серьезно, я-то знаю.
Папа, я почти ничего не слышу. Что ты сказал?
Ничего, это я так. Я фото разглядываю.
Ну и как? Как я тебе? А Париж?
Ты у меня лучше всякого Парижа. Не холодно там тебе? Смотри не простудись.
Что ты, тут тепло. Представляешь, скоро Новый год, а снегом и не пахнет, не то что у нас.
Все я представляю. Ты, главное, себя береги, не заболей перед самым праздником.
Папа, да ты не волнуйся, этого просто не может быть, у нас слишком грандиозные планы.
Ну да, в твоем возрасте других не бывает.
А где ты будешь на Новый год? Это ведь впервые когда мы не вместе встречаем
Пока не знаю. В этот раз вроде бы Наташина очередь гостей принимать. Мне, правда, как-то не очень хочется. В общем, что-нибудь придумаю.
Слушай, а если с нами по скайпу, а? Давай я позвоню тебе без пяти двенадцать?