По коридору прошёл доктор. Его низкий бархатный голос долетал во все палаты. Медсестра Верочка на цыпочках подобралась к двери и замерла. Была она стройная и ладная, как молодая кобылка.
Опять мимо! А уже скоро обход заканчивается. Вам всё равно, конечно, а мне бы сегодня домой пораньше. Завтра свекровь приезжает, а у меня ещё не намыто, не наготовлено. Ох, как я завидую этим больным. Хотят, лежат себе, хотят, в окно смотрят, а тут целый день крутись, крутись, как белка в колесе, вставай в пять часов, вот возьму и
Доброе утро!
Доктор. Вот он стоит на пороге высокий, широкоплечий, атлетического сложения мужчина из тех, что в зрелом возрасте выглядят ещё интереснее, чем в молодости. Седые кудри уложены так, как будто он только что посетил салон парикмахера. Спокойные черты красивого мужественного лица. Небольшой, чётко очерченный рот. Доброжелательная улыбка. Скрытый блеском очков взгляд глубокий, наблюдающий, цепкий. М-да, будет нелегко.
Ну, как мы себя чувствуем? спрашивает он, что-то отмечая в своих бумагах и не глядя на пациентку. Шалишь, старый волк, если ты «зацепил» меня, значит, и я «зацепила» тебя, иначе не бывает, меня ты не проведёшь! Знаю, знаю «мы» и «голубушка» вам не нравится. Так? А как же прикажете вас называть? Наконец-то взглянул, удосужился. Опять молчите?
Он пересёк комнату и присел на краешек кровати.
Ну, что ж, как хотите Буду называть вас Наташей, да? А может, лучше Лизой?
Она медленно перевела взгляд с окна на него сначала на лоб, потом на нос, потом в глаза. Он снял очки.
Я пока не требую ваших ответов мягко сказал доктор, проводя рукой у неё перед глазами, но вы должны быть готовы к тому, чтобы рассказать мне всё. Всё, о чём я найду нужным вас спросить. Я должен установить причины, иначе мне будет трудно вам помочь. У меня большой опыт, который говорит о том, что, если человек чего-то не хочет, в этом всегда кто-то виноват.
Хотите знать, кто?
Пашка, просто Пашка.
Я ещё жду, но напрасно. Сейчас поезд тронется, я сяду в вагон и перестану ждать. Темно и мокро. Весь снег растаял. Сейчас, наверное, скользко бежать.
Девушка, заходите в вагон. Мы сейчас отправляемся.
Будто в подтверждение этих слов длинное тело поезда передёрнулось.
Вот видите, улыбнулся проводник, но та, к которой он обращался, ничего не отвечала и не реагировала. Был он высокого роста и настолько хорош собой, что ничуть не расстроился.
Вагон оказался почти полностью детским, взрослые занимали только боковые места. Все дети были одеты одинаково в новенькие спортивные костюмы, и одинаково громко галдели, но возраста были разного. Во втором купе, например, расположились четыре девочки лет двенадцати.
А как вас зовут? хихикая, спросили они у проводника, когда тот проходил мимо.
Костя, ответил он и в свою очередь узнал, что юные пассажиры воспитанники интерната и не просто воспитанники, а лучшие, за что их поощрили поездкой в Киев, где они жили в красивом загородном «готеле» и каждый день ездили на экскурсии. Девочки были милы, болтливы и обаятельны в той мере, в которой способны быть обаятельными только двенадцатилетние девочки, временно оставшиеся без присмотра и вообразившие себя самостоятельными.
Костя легко включился в их незамысловатую игру, а когда случайно посмотрел в окно, чуть не ойкнул.
О, уже поехали! Тогда, красавицы, я ненадолго покину вас. Пора собирать билеты.
Когда проходил к своему купе, краешком глаза заметил эта уже сидит на своём месте, как раз напротив девочек, и, положив голову на руки, смотрит в окно. А чего смотреть? Там темень, ничего не видно, да ещё снег пошёл то ли снег, то ли дождь.
У ребят из интерната был групповой билет, что значительно ускорило процедуру. С ними ехали две воспитательницы одна уже в возрасте и толстая, как мельница, а вторая ничего себе, двадцать с чем-нибудь, фигуристая и румяная. Когда Костя подошёл, она премиленько улыбнулась и выронила билет. Они разом наклонились и столкнулись лбами. Мельница закудахтала, заколыхалась всем телом, даже не поймёшь смеётся или плачет от сочувствия. А молоденькая смешалась:
Ох, извините и опять улыбнулась. В вагоне потеплело. Ещё бы, сразу видно, что девочка славная и без «крючков». Было у Кости такое определение: «с крючками» и «без крючков», как нет и да, чего яснее. Это его один морячок научил. Тогда в первый раз и случилось, что тот бывалый морячок отколол двух недурственных девиц. Поговорили, выпили После, когда девицы отправились спать, морячок сказал: «Славные девочки, без крючков. Бери не хочу!» и засмеялся. Так вот с тех пор Костя это определение и усвоил и частенько им пользовался. А что такого? Дорога дальняя, скучная, а проводник должен быть всегда в духе и когда ругают, что бельё сырое, и когда в вагоне холоднее, чем на улице, а в ресторане кушать нечего. А где лучший способ поднять настроение? Посидишь вечерком, когда все прочие пассажиры уже угомонились, поговоришь, побалдеешь. Отлично! А которые сами слишком балдёжные, тех Костя мог мигом усмирить. Он вообще не любил прилипчивых девчонок, а с его внешностью ему чаще приходилось обороняться, чем «клеить».