Сильнее, посоветовал Владимир Николаевич.
За дверью голос был услышан и узнан.
Доктор, кого вы там ведёте?
Дверь отворилась, и в палату, близоруко щурясь, вошла Оля.
Ты? Вот так-так! Привет, не ожидала! Сколько ж мы с тобой не виделись?
Год и два месяца.
Серьёзно?
Нет, просто так сказала.
Врёшь?
Вру.
Но ты сама надумала прийти?
Сама. А ты рада?
Ну, я рада, да.
Ещё бы! Не скажешь же ты, что не рада, если я уже пришла?!
Ну, и что рассказывать?
Что хочешь, а можно ничего. Я и так всё знаю. Я слежу за тобой.
Следишь?
Да, и веду на тебя досье.
Опять врёшь?
Не знаю.
12
Из записок врача:
«Поскольку открытий в ближайшее время не ожидается, то меня интересуют только вечные вопросы: что есть истина? разум? взаимодействие человека и общества, человека и природы. Нарушение этих значимых связей с обществом, природой является, по моим наблюдениям, факторами риска к проблеме суицида. Жизнь и смерть переходный процесс старость.
Ещё познание самого себя. Это тоже вечная тема.
Обратимся к сиюминутной жизни. Наконец-то объявился человек из прошлого. Это я опять о Лизе. Оля. Она меня спросила:
Скажите, а как я должна с ней разговаривать?
Да так, как сочтёте нужным.
Нет, я имею в виду наедине? без свидетелей?
А вам нужны свидетели? (кстати, этот бокс под постоянным наблюдением, но об этом в моей клинике знают только трое; в нашем деле без секретов нельзя).
Нет, просто может, так положено.
Нет. В данном случае нет. Но если вы хотите
Ну, что вы! Я просто поинтересовалась.
Однако мне показалось, что она чувствует себя неуверенно. Колеблется или даже чего-то боится. Для себя: я не должен безусловно доверять её словам. Она показалась очень старательной, но интуиция и опыт говорят мне, что такое поведение более характерно для человека, который знает больше, чем намерен сообщить. Впрочем, пять лет, и свидание в таком месте, могу и я ошибаться!
Ольга расхаживала по небольшой палате, избегая смотреть Лизе в глаза. Разговор не клеился, да и не было желания его «клеить» у обеих сторон. Лиза просто лежала, наблюдая, как её подруга с наигранным оживлением хватается за различные предметы, извлекает какие-то бумажки, что-то говорит, говорит
Ой, а это что? вдруг спросила Оля.
Лиза приподнялась, взглянула в руках у Ольги была фотография, извлечённая из книги. Щурясь, она поднесла её к глазам.
Ой, это же Пашка! Пашка, да? Как он?
Ольгино лицо оживилось, стало девчоночьим, милым, совсем таким, как в юности, как тем особенным летом. Лиза улыбнулась в ответ, как и Пашка с фотографии.
А вот всё время глядит на меня и улыбается.
Ну, это ясно, усмехнулась Ольга. Сам-то он как? Где? Чем занимается? Ну и вообще
Его уже нет.
Что-о?!
Не кричи. Нет. Он умер пятнадцатого декабря от заражения крови.
В Олиных широко распахнутых глазах показались слёзы. Всё отошло. Не было уже этих пяти лет не-вдвоём, так чувствовала Лиза, но Ольга странно смотрела на неё.
Ты? произнесла она, наконец.
Наверное.
Ольга сжала побелевшие губы и, схватив сумку, выбежала из палаты.
«Нечего было притворяться всю жизнь», устало подумала Лиза, опять устраиваясь на кровати. В виски безжалостно стучало, ломило, как будто там билось в предсмертных судорогах сильное змеевидное существо, запертое в тесном пространстве и страстно рвущееся на волю. И ведь вырвется когда-нибудь. Она заломила руки за голову. Взгляд упал на фотографию. Пашка по-прежнему смотрел на неё и улыбался.
«Ничтожества! Ничтожества! Ничтожества! Я себя так иногда ненавижу, что начинаю всех вас презирать!»
Кто-то вошёл. Перед глазами качнулось белое, но внутри происходила такая свистопляска, что она не могла различить.
Лиза
Доктор. Узнала по голосу.
Всё бешенство, вся ненависть, вся эта живущая внутри тёмная сила собралась в маленький свинцовый шарик ядро, готовое к запуску. Неуправляемая стихия сейчас легко поддавалась ей. О, в такие минуты она умела отлично владеть собой. Теперь эта сила была не боль, а оружие, потому что имела цель. Эта цель мелькала перед глазами, сучила ручками и ножками, что-то пищала.
Какое у вас было любимое занятие в детстве?