Из дверей выходит Володя Бобров, его встречают несколько человек: отец, мать, сестра, Сева Бобров и его друзья Олег Белаковский и Саша Никитин.
Отец (Михаил Бобров) держит в руках фотоаппарат: «Так друзья-приятели, встаньте-ка вместе, поплотнее. Будем фотографию делать. Сначала все вместе, а после только наших спортсменов Дайте только приноровиться, дело для меня новое, непривычное»
Фотография. Володя Бобров, Сева Бобров, Тоня Боброва, Саша Никитин, Олег Белаковский. Эта фотография появится ещё несколько раз в фильме, напоминая об ушедшем безвозвратно детстве.
Интервью: Олег Белаковский, врач: «Для детей время всегда счастливое, если нет войны и голода Мы гоняли мяч, и нас наполняла неописуемая радость В те годы мы были, как говорится, не разлей вода. Кто бы мог подумать, что нагрянет война, и нашу дружную компанию разметает по свету и что встретимся мы только после войны, после разгрома Германии Жизнь непредсказуема».
Зима. Во дворе дома залит каток. Мальчики сидят на низеньких лавках и прикручивают шпагатом к валенкам «снегурки», затем с восторгом бегут по льду, юрко скользя между взрослыми.
Сева: «Мама сказала, что будет пирожными награждать нас. За каждый гол пирожное!»
Сашка Никитин: «Ну, я теперь столько мячей загоню в ворота! Алька, слыхал?»
Олег Белаковский: «Что?»
Сашка Никитин: «После игры бежим к Бобровым пирожные трескать».
Олег Белаковский: «Какие пирожные?»
Сева: «Запечённое тесто с сахаром. Вкуснятина. За каждый гол пирожное».
Олег: «Ого! Стимул!»
Сева: «Что?»
Олег: «Стимул».
Сева: «Не понимаю. Что это?»
Олег смеётся: «Это когда есть ради чего».
Сева: «А просто так? За интерес? Игра же, Алька! Стимул, говоришь? Так игра и есть тот самый стимул»
1935. Сестрорецк. Школа.
Дети сидят за партами. В класс входит учительница литературы, Наталия Васильевна, дети дружно встают, как положено в школе. Учительница останавливается у окна и смотрит не на учеников, а куда-то в окно, где на фоне синего неба графически чётко вырисовываются тонкие голые ветви. Наконец поворачивается к ученикам. И вместо приветствия тихо, торжественно: «Сегодня мы начинаем Пушкина. «Люблю тебя, Петра творенье«» Внезапно замолкает и после паузы в мёртвой тишине восклицает: «Боже мой, какие вы счастливые! Рядом Ленинград. Рядом Мойка Медный всадник Вы живёте в краю белых ночей Пройдут годы. Судьба разбросает вас. Но нигде вы не перестанете быть ленинградцами. Нигде»
Дверь в класс открывается, входит директор школы. Ученики опять встают, громко хлопая откидными крышками парт.
Директор: «Здравствуйте, ребята. Садитесь. Наталия Васильевна, разрешите? Я коротко, всего несколько слов Я зашёл к вам, чтобы сообщить очень хорошую новость. Наш город, наш славный рабочий Сестрорецк, выставил свою хоккейную команду на первенство Ленинградской области среди школьников. Из вашего класса в команду вошли Олег Белаковский, Александр Никитин и Всеволод Бобров. Из старших классов в команду Владимир Бобров, брат Севы».
Мальчики один за другим встают. Их лица радостно сияют.
Директор: «Поздравляю вас, ребята. На вас ложится большая ответственность защищать честь Сестрорецка на спортивном поле. Теперь это не матч во дворе, а настоящее, официальное состязание».
Стадион. Игра в хоккей с мячом. Сева обходит соперников и забивает мяч в ворота. Ещё обводка, ещё гол.
Команда возвращается в Сестрорецк. Сева и Володя входят в квартиру, сбрасывают верхнюю одежду, входят в комнату и видят пианино.
Мама обнимает сыновей: «Ну как? Выиграли?»
Володя: «Да Мам, а это что?»
Мама: «Пианино».
Володя: «Вижу, что пианино. Но зачем оно тут?»
Мама: «Будете учиться музыке. Надо не только мячи гонять, но и приобщаться к культуре».
Володя и Сева в один голос: «Ну мам! Ну нет! Ну»
Тоня: «А я вот хочу учиться музыке. И буду».
Интервью. Всеволод Бобров: «Маме страшно хотелось сделать из нас музыкантов. И вот всех нас троих Володю, Тоню и меня представили приглашенному педагогу Начались занятия. Для нас с Володей они были сущей пыткой: стоило только начаться уроку, как во дворе, словно назло, раздавался звон мяча, завязывались жаркие схватки. Мы крепились десять-пятнадцать минут, а затем под разными предлогами покидали комнату и, конечно, уже не возвращались к месту нашей пытки».