Что-нибудь еще, Марина Викторовна?
Нет, спасибо, Даша, можешь идти.
Воцарилось молчание. Коваль курила, Ромашин пил кофе, исподтишка разглядывая ее. Марина тоже изучала гостя.
«Видный мужичок, надо признать, жалко только, что блондин и мент. Но наружность вполне приятная и располагающая. Женат, вон кольцо на пальце, и дети есть, наверное».
У вас есть дети, господин подполковник? спросила Коваль, и он ответил честно:
Есть, два сына, но они уже взрослые. Можно мне называть вас по имени?
Пожалуйста, пожала она плечами.
И вы тоже зовите меня по имени, хорошо? Меня зовут Александром.
Внезапно он встал и, подойдя к ней вплотную, взял руку и поднес к губам:
Простите Марина, я не должен делать этого, вам сейчас не до того, но нет сил удержаться я голову потерял с тех пор, как увидел вас в казино
Идите вон, господин Ромашин! негромко, но очень зло и отчетливо произнесла Коваль.
Он пошел к двери и обернулся на пороге:
Простите
Когда он ушел, на Марину вдруг напал приступ истерического хохота, и она покатывалась до тех пор, пока не пришел Женька, телохранитель недремлющий:
Что с тобой?
Ты не поверишь у меня сейчас был начальник ГУВД, на колени падал! она снова скорчилась от приступа смеха. Я не могу почему мужики такие уроды и придурки? Что вам всем вокруг меня медом, что ли, намазано?
Погоди перебил Хохол. Он к тебе приставал, что ли?
Не хватало еще! Я и с ментом?! Западло, Женька!
Если бы кто-то сказал ей, что ровно через два месяца она окажется в постели с этим самым ментом, пришла бы в ярость
Боль она черного цвета, обволакивающая и ласкающая. Коваль осознала это на кладбище, приехав на сорок дней к мужу. И мрамор памятника не казался ей больше холодным, и место это не вызывало отрицательных эмоций, скорее наоборот. Марина прижималась лицом к плите, чувствуя, как она теплеет от этого, как будто Егор отвечает жене. И традиционные белые розы не казались больше чем-то печальным просто цветы, которые так любил муж Наверное, все ее эмоции выплеснулись в тот раз, когда Егор инсценировал свою гибель, Коваль пережила шок тогда, два года назад, а сейчас приняла все как очередной удар судьбы.
Хохол был единственным, кого утомляли эти поездки на кладбище он не мог простить Малышу того, что он отнял Марину, и теперь она не подпускает его к себе. И вообще обходится без мужиков, что для нее равносильно подвигу. И с так идиотски забеременевшей Веткой никаких отношений она тоже не поддерживала, игнорируя ее. Да и сама ведьма со дня похорон Егора не звонила и не приезжала, жила у себя, а Маринин племянник Колька регулярно наведывался к ней и сообщал тетке последние новости. Как ни странно, он был не в курсе Веткиной беременности, хотя не исключено, что мог быть ее причиной. Почему та не говорила Коваль не понимала.
Сегодня, после посещения кладбища, Марина вдруг решила навестить подругу, но, когда сказала об этом Хохлу, тот взвился:
Опять началось?!
Тебя это не касается, совершенно спокойно ответила Коваль, вставая с лавки и собираясь уходить. Отойдите все, дайте с мужем попрощаться.
Охрана отошла метров на десять и встала спиной к хозяйке, а та снова прижалась лицом к черной мраморной плите и прошептала:
Пока, Малыш я скоро приеду опять, ты меня жди, хорошо? И помни я люблю тебя, родной
Отряхнув перчатку от рыхлого снега, который здесь еще лежал, Марина вышла из оградки и пошла к машине. Усевшись на заднее сиденье рядом с мрачным Хохлом, она велела водителю ехать в город, в центр, где жила подруга.
Поедем домой! попросил Хохол, но Коваль отрицательно покачала головой:
Нет, мне надо к Ветке. Ты стал слишком много позволять себе, Женя, мне это не нравится.
Мне тоже не нравится кое-что, буркнул Хохол. Например, то, что ты все время от меня бегаешь. Я что совсем чужой тебе?
Нет. Но больше ничего не будет.
Почему?
Не хочу.
Он замолчал и отвернулся, глядя в окно. Марина не обольщалась, что он поверил ей, но сказала то, что чувствовала не хотела она его больше, все кончилось, перегорело. Если бы вдруг Хохол решил уйти, она расстроилась бы, но только потому, что привыкла к его присутствию, к тому, что он всегда мог защитить. Но не более того.
Ветки дома не оказалось, где ее черти носили непонятно, но, значит, не судьба сегодня перемирие устраивать.