Заставь, Маринка, ты сможешь! и в его глазах мелькнул злой огонек.
Ты думаешь о том же, о чем и я? медленно произнесла она, глядя на своего верного зама.
Видимо, да, раз уж у нас о Мастифе речь зашла. Его школа. Смотри у Самсона дочь-студентка, у Ильинского сын и дочь, у Абаева только жена, но моложе его лет на двадцать и очень такая аппетитная, у Ященко сестра-двойняшка, они неразлейвода, а у Щепкина шестилетние пацаны, поздние, кое-как сумели родить на старости лет. Усекаешь?
А то! Только противно это все, не хочу так по-скотски, опять вздохнула Марина, прекрасно понимая, о чем говорит сейчас Серега.
Но это ж накрайняк, если рогом вдруг упрутся, возразил Розан.
Не нравится мне это, если честно.
Ой, да брось ты, Коваль! А когда с Мастифом подкрышных коммерсов в подвале за долги колпашила, нравилось? Не помню, чтобы тебя угрызения совести мучили!
Как там в кино? «То бензин, а то дети!» Это совсем другое, Серега. Они брали деньги на развитие бизнеса, а потом, раскрутившись, пытались нас же и кинуть. Гнилые люди, коммерсы эти.
А здесь не деньги, дорогая, здесь жизнь твоего мужа, жестко перебил Розан. И за это можно глотки рвать. Вспомни, когда ты застряла с Воркутой, Малыш не думал, не остановился ни перед чем, чтобы тебя вынуть.
Коваль тяжело вздохнула он был прав, Егор не думал, он просто сделал, а она мучается сейчас моральной стороной вопроса. К черту мораль! В конце концов, может, они сразу согласятся
Позвонила Ветка, о которой Марина успела забыть в пылу разговора:
Слушай, подруга, а господин-то рванул в аэропорт и отбыл в город-герой Москву!
А ты как узнала?
Проехала следом за такси и дождалась, когда он регистрацию пройдет.
Спасибо, Ветка! Приезжай вечером, поболтаем, предложила Коваль, но ведьма в ответ только рассмеялась:
Не могу! Мне ведь деньги с неба не падают, как тебе, мне вкалывать надо! Позвоню на днях, не грусти, все получится.
Серега, сядь за руль, попросила Марина, убирая мобильный в карман. Меня что-то трясет всю.
Холодно, а ты без шапки, улыбнулся он, надевая ей на голову капюшон.
Вернувшись, Коваль позвонила заместителю Егора Самсонову и попросила созвать совет директоров завтра, часов в девять утра.
Это зачем еще? удивился он.
У меня есть информация, которую я хочу обсудить со всеми, категорически заявила Марина.
Что-то о Егоре?
Да.
Хорошо, я попробую.
Не попробуете, а соберете, сказала она, еле сдерживаясь, чтобы не применить пару бранных выражений, на которые она в последнее время стала большой мастерицей.
Успокойтесь, Марина Викторовна! Я не ваш бригадир, чтобы так со мной разговаривать, нахамил Самсон.
Бросая трубку, Коваль пробормотала:
Был бы ты, сука, мой бригадир, ты и рта бы открыть не посмел, ублюдок!
До вечера она не знала, куда себя деть и чем заняться, металась по дому, как чумная. Сделала себе пару бутербродов с рыбой, чем удивила домработницу, считавшую, что хозяйка не знает, где у нее кухня и как выглядит холодильник, и отправилась в спальню, села у телефона. Чем ближе к десяти подходили стрелки напольных часов, тем сильнее билось Маринино сердце. Но ровно в десять раздался звонок, она схватила трубку, едва не грохнув на пол телефонную базу:
Алло!
Марина Викторовна? Секунду, произнес уже знакомый голос, и тут же заговорил Егор:
Здравствуй, любимая!
Егор, родной мой! Как ты?
Нормально. Скучаю. Девочка моя, прости, что втянул тебя в это
Не говори так! взмолилась Марина. Я сделаю все, чтобы вернуть тебя, любимый мой. Я пойду на все У тебя все в порядке? Мне не нравится твой голос
Да, но уверенности в голосе она не услышала. Как ты?
Я без тебя никак. Но я исправлю это, и мы снова будем с тобой вдвоем, я обниму тебя, поцелую, ты забудешь обо всем, кроме меня
Не надо об этом, детка, глухо попросил Егор. Ты снишься мне каждую ночь, это мучает меня, сводит с ума Не надо, малышка
Я люблю тебя, Егор, я так тебя люблю Но трубку положили, не дав закончить.
Коваль взглянула на часы было ровно пять минут одиннадцатого. Пунктуальные твари Она, конечно, дала себе слово не пить, но не сегодня ей просто необходимо расслабиться и выспаться, завтра тяжелый день, она должна хорошо соображать и нормально выглядеть.
Ранние подъемы перестали быть ее стихией с тех пор, как Коваль уволилась из больницы. Нынешняя жизнь не требовала появления на службе в восемь утра, поэтому она охотно спала часов до десяти-одиннадцати, а то и до обеда, если перед этим проводила бурную ночь. Сегодня же пришлось встать в шесть, что равносильно самоубийству. Марина долго стояла под прохладным душем, стараясь заставить организм прийти в норму. Отвыкший начинать работу в такую рань, он сопротивлялся как мог, но пара чашек черного кофе заставила все же встряхнуться. Решив, что нужно выглядеть максимально строго и прилично, Коваль надела узкую черную юбку до щиколоток, черную блузку с галстуком, сапоги на высокой шпильке, гладко уложила волосы, макияж сделала почти незаметный. Но глаза-то куда денешь чертовы глаза, из которых бьет какой-то зловещий свет, особенно когда она злится? Оставалось надеяться, что в совете нет слабонервных