ПРОСТИ, ЛЕОНАРДО
Двадцать лет миновало с тех пор, как Эдгар потерял любимую жену Леону. Она умерла при родах, так и не увидев малышку-дочь, появившуюся на свет ценой жизни своей матери. Названная именем матери, повзрослевшая за эти годы и похорошевшая Леона была как две капли воды похожа на свою родительницу. Эдгар боготворил дочь и в своей любви к ней объединял не увядшие пылкие чувства, которые питал к незабвенной супруге. Дочь находилась уже в таком возрасте, когда в любой момент могла покинуть отчий дом и начать новую жизнь в другом доме в качестве молодой хозяйки. Эдгар предчувствовал приближение этого момента и грустил в преддверии скорого расставания с дочерью.
Полное успокоение после двадцати лет, прошедших с того рокового дня, так и не заполнило душу Эдгара. Эти годы были пронизаны желанием забыться, вычеркнуть из памяти происшедшее с его Леоной, вернуться в те далекие дни, когда он только познакомился с зеленоглазой красавицей из Барселоны.
Уже давно Эдгар задумал заказать портрет жены, прообразом и моделью которого могла стать похожая на нее дочь. Несколько эскизов сделали приглашенные художники, в том числе известные профессионалы. Задумчиво обозрев результаты их трудов Эдгар не нашел в них души Леоны. Поверхностное сходство присутствовало, но не было чего-то такого, без чего образ жены был не полным, не настоящим. Ни один из живописцев не сумел достоверно передать неповторимую улыбку Леоны, благоговейную экспрессию ее взгляда.
Вечер клонился к закату. Освещенные зашедшим за горизонт солнцем розовые облака выделялись на темнеющем небе, составляли причудливые картины небесной мозаики, вызывали из руин воспоминаний Эдгара счастливые годы молодости, запечатленный на фотографиях и в памяти образ ушедшей Леоны. Ее, понятная ему и одновременно загадочная, как у Моны Лизы, улыбка вызывала смятение души Эдгара, истязала его измученное сердце, оголяла незаживающую рану потери любимого человека.
Истомленный психологической усталостью Эдгар ушел в спальню и быстро погрузился в объятия спасительного сна. Колодец воображения являл Эдгару великолепный портрет жены. На него смотрела молодая и красивая Леона женщина его жизни, такая родная и близкая, со знакомой ему улыбкой Джоконды кисти великого Леонардо да Винчи.
Причудливые фантазии Эдгара завершались обращением к великому художнику прошлого: «Леонардо, нарисуй, пожалуйста, портрет моей жены. Прошу тебя. Это очень важно для меня!».
Последние слова Эдгар произнес с громким и реальным их звучанием. От чего и проснулся в крайнем изумлении. Дальнейшие действия Эдгара были странными, но объяснимыми. Он быстро встал с постели, помылся, позавтракал и отправился к своему старому приятелю Томасу Филду. Тот возглавлял частную психотерапевтическую клинику и специализировался в области гипноза.
Томас, мне необходима твоя помощь, Эдгар вымученно улыбаясь, объяснил другу суть своего желания.
Чем же я могу помочь тебе, Эдгар? спросил удивленный Томас.
Идея такова: я приглашу к себе двух-трех хороших художников, а ты внушишь им их принадлежность к представителям школы великого Леонардо да Винчи. И попробуешь при помощи своего всемогущего гипнотического воздействия вселить в них образ и присущие ему способности самого гения эпохи Возрождения.
Допустим, это реально. И что из этого получится? вопрошал Томас. Ты думаешь, смутное ощущение ими приобщения к таланту гения сделает их гениальными? Не уверен. Подобная мистификация рано или поздно проявится и никому хорошей службы не сослужит. Ни тебе, поскольку ты не получишь искомой улыбки на портрете своей жены. Ни им, так как подобные эксперименты могут навредить их самобытности, затмив ее талантом гения.
Что же делать, Томас? спрашивал Эдгар.
Что делать, что делать? Воскрешай Леонардо своими молитвами или другим способом. Одолжи его на неделю у вечности. Упроси богов повернуть время вспять и оживить Великого Мастера для последнего портрета. Чудеса случаются, если в них верить!
* * *
Леонардо да Винчи чувствовал приближение своей смерти. Уже тридцать лет отделяли его от блаженства познания мира в период написания «Дамы с горностаем»; двадцать от самой крупной религиозной загадки «Тайной вечери»; пятнадцать от неповторимой улыбки «Моны Лизы».