Николай Иванович Глазков - Поэт ненаступившей эры. Избранное стр 4.

А если пыль дорожная
И путь ведёт в Сибирь,
То всё равно как должное
Приемлю эту пыль.

Путь азбучных истин неведом,
Но он начинается с «я»,
И, может быть, именно в этом
Сермяжная правда вся.

В стихах ничего лишнего 
И в этом моё спасенье,
Живущий под кроной Всевышнего,
Под самой надёжной сенью.

Шатаюсь, как все, по городу,
Чёрт знает чего не выдумаю,
Но я говорю Господу:
Прибежище моё и защита моя.

А в своих стихах своего лица
Не могу я иметь разве?
Он избавит меня от сети ловца
И от гибельной язвы

Всё равно, где минус и где плюс.
Всё пускай вверх дном,
Ужасов в ночи не убоюсь
И стрелы, летящей днём.

Язвы, ходящей во мраке,
Заразы, опустошающей в полдень, 
И уцелею в драке,
Чтоб путь до конца был пройден.

Скажу, что Господь  моё упованье,
Всевышнего я избрал своим прибежищем.
Когда доживу я до пированья,
То быть перестану посмешищем.

Не приключится мне зло,
Язва не приблизится к тели́щу.
Дал Господь поэта ремесло 
Голос Господа я слышу.

Наступлю на аспида и василиска,
Попирать буду льва и дракона.
Будет победа близко
Мне, как поэту, знакома.

За то, что имя Его познал,
Не спросит, зачем я стихи писал.
Любовная лодка не разобьётся о быт,
Господь Бог,
Он всё видит, всё знает.
На Него я надеюсь. Не буду убит.
Он избавит меня и прославит.

И пускай я теперь где-нибудь на дне,
Ощущаю своё воскрешение:
Он насытит меня долготою дней
И мне явит моё спасение.

Век двадцатый войной исковеркан.
Осознал с головы до пят его.
В глубину двадцать первого века
Я смотрю с высоты двадцать пятого.

Я смотрю сквозь веков венок,
Не вступивших ещё в обращение.
И ещё я смотрю сквозь бинокль
Поэтического обобщения.

Вижу город, где нет для ближнего
Никаких наказаний лютых
И совсем ничего лишнего
Ни в стихах, ни в вещах, ни в людях.

На земле никому не тесно,
Не дерётся с народом народ.
Скажут  это неинтересно,
А, по-моему, наоборот.

Я быть хочу смелее всех
По беспредельности размаха,
Но самый смелый человек
Боится собственного страха.

Проходя по знойному Арбату,
Я мечтал всегда по мелочам.
И людей бегущую громаду
Я, не изучая, замечал.

Я не знал, куда они спешили, 
Всяк по-своему спешил пожить, 
Но проверено, как дважды два четыре:
Мне некуда больше спешить.

Всё суета сует и всяческая суета.
Я всех люблю. Желаю всем успеха.
Но не влияет на меня среда.
Я всё могу, но только мне не к спеху.

Поэзия! Ты не потерпишь фальши
От самого любимого поэта.
Я для себя пишу всё это. Дальше
Плывут стихов задумчивые баржи.

Я для себя пишу  и в равной мере
Для всех других. Они прочтут поэта,
Который ненавидит лицемерье
И скуку открываемых Америк.

И если я не буду напечатан,
А мне печататься сегодня надо,
То я умру, швырнув в лицо перчатку
Всем современникам,  эпоха виновата!

Я захлебнусь своими же стихами,
Любимый, но и нелюбимый всеми.
Прощай, страна! Во мне твоё дыханье,
Твоя уверенность, твоё спасенье.

Я мог бы прочитать Раси́на
И ознакомиться с Европой,
Да не хватает керосина,
А в темноте поди попробуй.

Если не по щучьему веленью,
То тогда веленью по чьему
Пропадает наше поколенье 
Для чего? Зачем? И почему?

Был легковерен и юн я,
Сбило меня с путей
Двадцать второе июня 
Очень недобрый день.

Жизнь захлебнулась в событьях,
Общих для всей страны,
И никогда не забыть их 
Первых минут войны!..