Даже в зелёных вспышках на багряно-красном зареве неба как фейерверк или ракетница, или салют, только в тысячу крат больше и ярче, даже в красных вспышках-цветах на нестерпимо зелёном небосводе когда Звезда Полынь стоит в зените, кислотно-горьким насыщая наш дух и воздух, и рушатся-свистят вокруг кометы Даже здесь мерещится всё та же гибель безвозвратная, всё одно же.
И я не встречусь больше со своей Анютинкой никогда. Даже за порогом конечно-здешнего, убитый грехом уже здесь, протравленный, как семена, и давший плод причудливо-обманчивый блестящий кожицей, но сладковато-прелый и червивый, я вряд ли увижу её там Может, только чудом её молитвы и любви, может, чудом надежды всё равно пока чудом не выгрызенной и до конца не изгнившей надежды на что? на то самое чудо нездешнее на сопутствующую нам изначальней, чем грех, любовь и милость
О, если бы можно было всё вернуть, что-то исправить Анютинка моя, никогда не называемая полным именем, незнаемая АН-НА! Маленькая, хрупкая, но имя какое мощное как и голос она бы на них крикнула!..
Вот он Мост сквозь зеркало рассказ с таким названием я всё хотел написать, присматриваясь к большому мосту на выезде из Бронниц и даже по нему выхаживая Да сколько тут мостов Зеркало, мост те самые, таинственные, но со значеньем символы, только не даётся мне обычный мистицизм, теперь подавно литературщина всё это
Но вот на миг я заглянул туда.
Точно он? Уж сколько
Я не с ДСУ! услышал я их голоса, услышал свой голос, почувствовал боль и страх, с которым, я понял, уже совладал.
Я журналист! выкрикнул я в порыве ветра, но несильном, тёпловато-сыром, пахнущим тем, чем пахло в той подворотне.
И дальше твёрже, внутренне уже чуть спокойней, но всё равно с агрессией как на тех собак: что на ТВ работаю, здесь живу, никакого ДСУ или МТУ я не знаю, и не из Дзержинска я, а если что меня весь город знает вас найдут!
Про ТВ, наврал, конечно. Уже настолько стал добропорядочен, даже вежлив, что твой урождённый интеллигент-воспитанник хорошесемейный самому стыдно. «На дядю фраера собака лаяла!..».
Они чуть ослабили хватку, усомнившись-совещаясь, и я вырвался и отскочил.
Бежать я, однако, не пустился.
Придав некую напускную человечность равнодушно-недобрым бандитским лицам, они откланялись:
Ты, брат, извини обознались. Нормально. Если не ты, то ладно
Я тоже едва не снял, как ДАртаньян, шляпу. Как только загорелся зелёный, я обычным быстрым шагом погнал к автовокзалу.
Как раз приехала Аня. С ней молча дошёл до дома, стараясь быстрей. На вопросы огрызался и обрывал. Меня чуть отпустило, но ощущение в животе всё ещё ныло, зубы сжимались, потрясывало хотя уже не физически, а как-то внутренне, метафизически. Она, конечно, сразу заметила, а дома и подавно. «Ты бледный весь!». Я рассказал, но тоже отчуждённо, как будто стараясь, чтоб меня не коснулась её жалость.
«Всё понимаешь, подумалось мне (а ещё сам собой родился странноватый, какой-то скоморошный образ), и ослепительно ясно, как прозревший Но одно с другим не складывается как лёд и масляный блин горячий».
Всё забывается, и стараешься забыть. Всё стало, как и прежде. В нашем мире заедённого, заедающего механизма любовь лишь краткий миг, когда блеснёт оттуда?.. На берегу озера, примерно где я встречался с собаками, выстроили огромный стеклянный спорткомплекс; купола на соборе заменили на более привычные (золотой и аккуратные синие); на колокольню водрузили часы, по-старому отсчитывающие новое время. Вскоре мы поженились и переехали на другую квартиру на окраине «возле Моста». А под самим тем мостом мы как раз и праздновали свою импровизированную свадьбу.
Это для меня только проснулся, бросил взгляд на зеркало ненавистный поток машин, гудовень и копоть, случайные слепящие блики в окне и зеркале, и этому нет конца. А для неё другое: вот, показывает, сдвинув шторку, кот на остановке сидит. «От дождя, наверно, спасается. Смешно так: как будто он сейчас сядет в автобус и поедет!». И действительно как только дождь, кот тут как тут.
И у нас здесь уже свой кот, тоже на улице найденный, на окошко вспрыгнул.
июнь 2015