от такой «заботы». И становятся одной большой мыслью, пожирая друг друга. Этот агнец уже
совсем обомлел от пустоты у него в голове, от одной только жирной ленивой точки.
Поговорим об утраченном чувстве вседозволенности, когда у агнца была чистая голая
воля и он хотел прямо ее выразить и не думал еще, что это может быть подчинение. Он только
хотел, чтобы желания соответствовали Бытию, а Бытие желаниям. И вот здесь он и стал
постепенно опускаться с небес, пока совсем не снизошел до океанских глубин. Желания его с
возрастом становились более очерченными и презентабельными, а главное более сильными. И
так получилось, что величина их была для идеологии небес очень сомнительной, не уважаемой
слишком большой. В их обществе для него было все в миниатюре то как они излагаются, как
себя ведут они были для него слишком вялые. Так что ему приходилось себя сдерживать почти
что с одышкой. Никто его не понимает, даже его Отец Всевышний так думает агнец. Он изгой
повсюду. Никто не хочет с ним затевать беседы. Так что со стороны наш агнец бедный, но
вообще- то это не так.
Он боится свободно брать предметы в присутствии своего Отца, мало ли
они затрещат и потревожат его покой, а наш агнец, когда один любит составить целую симфонию
из резких ударов по предметам, даже когда он просто их берет. Из-за гипер-аккуратности, которая
предполагает заранее избегать беду, он съежившийся это привил ему закон. Но он никому не
уступал, поэтому Отец направил на него весь свой гнев и приказал опускаться до морского дна и
жить мирским, где как Отец думал, ему место. Энтузиасты всегда считались на небесах
подозрительными. Хотя с отцом он всегда был наигранно почтительным из-за неопределенного
страха, если описать приблизительно он боялся, избиения, ора, что его эго будет разорванно
воплем всемогущего но это все потенциально Отец никогда не поднимал на него руку. Агнец
был с ним ласков для того, чтобы вселить в Отца немного ласки, хотя бы кусочек и получить
вероятно обратно. И это иногда получалось он улыбался в ответ, но
напыщенности при этом не было конца, только редкие просветы, лучики. Он слышал о
художниках, поэтах, писателях все они, великие, отличались экстравагантностью. Для него
было раз плюнуть совершить безумный огненный поступок для сочности жизненного опыта, не
подумайте он не просто бился головой об стены для него это была жизнь нарушать значит
ставить под сомнение, проверять. Добавлять в бытие, кроме озорства и банального юмора,
добавлять частицу чего-то непосредственно-свежего, переворачивать наизнанку сознания,
доводить их до ручки, менять, создавать одним только поведением. Но никто его не понимал.
Но постепенно до них доходило, что и как. Он начал писать много писать настоящую
злободневную насыщенную прозу. После того, как Отец его прогнал, агнец возненавидел его. Он
рассказал все брату своему и тот пошел с ним. Они были неразлучны. Они были посланы на
землю. И оба решили, так как первый агнец уговорил своего брата, оба решили вести стиль жизни
великих писателей, поэтов, и прочих блуждающих и ищущих душ, за которыми они наблюдали. Только у брата это не получилось со временем. И
спустились они на землю. И решили все испробовать. И пошли они в кабаре в людском обличии,
так что не вызывали никакого подозрения. И спросили они, что обычно заказывают здесь поэты,
писатели, художники и прочие недурственные личности. И получили они ответ, и заказали два
абсента. И сильно скорчились оба брата и подумали, что все это выдумка и что их обманули. И
разозлился агнец, и встал на стол и начал читать стихотворения тех, кем восхищались и произвели
фурор. Ему аплодировали сидящие напротив личности, тогда агнец познал красоту молодого
тщеславия, испытанного впервые. Он стал еще громче выкрикивать слитно собранные отрывки из
Шекспира и тогда понял, что нет конца тщеславию, что оно может приесться, если только
повторять это тысячу раз, приесться только из-за однобокости. Он понял, что ничем оно больше не
плохо. И если представить, что кто-то еще жаждет славы и признания, ему просто надо или встать в
очередь, или бороться. И после выпитых стаканчиков они почувствовали прилив сил и тогда