Стыдно так делать — могут шутника поставить в угол… Впрочем, чего не простишь близкому человеку, — Ханжа помолчал, будто сомневался — стоит ли довериться басовской шестерке. — Недосуг мне гоняться за твоим боссом, дружище, как сейчас выражаются, время — баксы. Поэтому очень прошу оказать мне маленькую услугу… Сделаешь?
Машкин с готовностью закивал. С таким усердием — шею заломило. Достал из ящика стола чистый блокнот, прикрыл его ручкой, вопросительно уставился на хозяйского дружка. Дескать, диктуйте, вообще-то, на память не жалуюсь, но все же лучше записать.
— Обязательно сделаю. Можете не сомневаться.
— Вот и ладно, вот и хорошо. Я в долгу не останусь, — Ханжа выразительно потряс над головой пухлым бумажником. Но не открыл его, не отслюнявил желанные банкноты — снова возвратил во внутренний карман пиджака. — Скажешь хозяину: приезжал Ханжа — кликуха у меня такая, не удивляйся — просил передать привет. И еще — если через три дня я не получу своих процентов — Альфред знает каких именно — у него могут случиться серьезные неприятности. Что за неприятности — ему тоже известно.
Последние слова выданы с расстановкой. Писклявый голос неожидано погустел, превратился в предупреждающее ворчание дворового пса, готового укусить. Федор Иванович ощутил дрожь в коленках, зачесалось между лопатками, закружилась голова. Кажется, перед ним еще один человек, ненавидящий хозяина. Удивительно, что Басов еще не утонул в вонючей трясине всеобщей ненависти…
— Ска…жу, — в два приема осилил Машкин короткое слово.
— Конечно, скажешь, — рассмеялся Ханжа. — Деваться тебе некуда… Ну, все, мне пора.
Он легко поднялся с табурета, пританцовывая пошел к выходу. Возле двери неожиданно остановился, ладонью ударил себя по лбу.
— Чуть было не позабыл!
Снова извлек из бокового кармана твидового пиджака бумажник, небрежно отсчитал пять бумажек по двадцать баксов, подумал, добавил еще две. Не положил на стол — небрежно бросил к ногам прораба.
И ушел.
За окном заработал двигатель «форда». Деев предупредительно распахнул ворота, придерживая створки, подобострастно откланялся…
Долгие вечера, когда читать надоело, мечтать о будущей обеспеченной жизни — тем более, Машкин развлекался беседами с охранниками. Иногда — скучными, чаще — бестолковыми. Лишь бы убить медленно тянущееся время. Образно говоря, мужики лениво чесали застоявшиеся языки. Инженер вспоминал благостные дни службы в министерстве, собеседник — толстый и язвительный Сашка Деев — ничего не вспоминал, просто издевался над лысым прорабом.
— Не обломится тебе, Иваныч. — посмеивается он, дымя невесть какой по счету сигаретой. — Бабенка только заманивает прорабишку, а балуется с другими… Да и какой с тебя толк — хилого, плешивого, в карманах — одни дырки. То ли дело детективный любовничек. Мужик хваткий, здоровенный. От такого и удовольствие в постели получишь, и бабки заработаешь…
Удивительное сочетание: три охранника и три Сашки: Сашка Деев, Сашка Курцев и Сашка Галкин. Одинаковые и в то же время разные парни. Одинаковые — по насмешливым подначкам, разные — по внешности. Толстый Деев, длинный, щуплый Курцев и низкорослый, похожий на бочонок, поставленный на попа, Галкин.
— Не нуждаюсь, — бормочет Машкин, делая вид, что углубился в разглядывание давно изученного до мельчайшей цифры и пунктирной линии чертежа. — Не молодой жеребенок, как ты, обойдусь…
— Не скажи, баба любому мужику нужна. Только один отнекивается, как ты, к примеру, другой соглашается… Ежели честно, с удовольствием рога бы наставил нашему упырю.
Значит, подмеченный Машкиным во время приезда на стройку Басова с гостями злобный взгляд Деева — не придуманный миф, не фантазия.