Дела его замучили, заставляют мотаться, вот и никак не получается встретиться с ним, пообщаться…
Несколько минут помолчал, испытующе глядя на инженера. Поверил ли он в явное вранье или сомневается? Потом скорбно покачал головой.
— Альфред по телефону утверждал: поезжай, друг, меня не будет — мой прораб, дескать, тебя приветит. А что на поверку? Охранник даже к воротам не подпустил, пришлось… упрашивать, прораб смотрит, как на мелкого воришку… Ну, что ж, ничего не поделаешь, — огорченно вздохнул, развел короткопалыми руками, — найду Альфреда, расскажу ему…
Посетитель минут пятнадцать изощрялся, то повествуя о близких, почти родственных, отношениях с банкиром, то сетуя на недружественный прием, оказанный ему на стройке. Держат, мол, во дворе, будто пожаловал не видный бизнесмен — дворник либо мелкий торгаш.
В школьные годы Ханжа с удовольствием учавствовал в самодеятельности, талантливому мальчишке не раз поручали главные роли в спектаклях, пророчили блестящее будущее. После получения аттестата зрелости он попытался поступить в театральный институт — провалился. Но театральные навыки сохранились — он успешно применял их в своей деятельности рэкетира.
Да и вообще он жил не своей — придуманой жизнью. На службе в адвокатской конторе играл роль добросовестного, послушного чинуши, для которого нет ничего более важного, как старательное выполнение полученных заданий. В семье — роль любящего мужа, добродетельного папаши. С любовницей демонстрировал страстного молодого и щедрого парня. В подпольной рэкетирской фирме Ханжа изображал жестокого истязателя, безжалостного убийцы. В общении с соседями и коллегами по работе представлялся этаким честнейшим простаком.
Вот и сейчас, общаясь с прорабом, рэкетир талантливо сыграл заранее придуманную и тщательно отрепетированную роль ближайшего друга банкира. Глуповатый и наивный инженер не мог не поверить опытному артисту, у него не зародилось даже тени сомнения.
— Прошу, пройдите в мой офис, — изобразил он гостеприимство, хотя с большим удовольствием спровадил бы за ворота «доброго дядюшку» вместе с его наглыми шестерками. — Извините, но я ведь не знал, с кем имею дело.
В сопровождении инженера «друг» Басова важно, посмеиваясь про себя, поднялся в вагончик. Водитель остался сидеть в машине. Телохранитель дружески похлопал Деева по плечу, вытряхнул из пачки дорогую сигарету. Вдохновленный только-что полученной платой за нанесенные ему оскорбления, охранник охотно закурил.
— И мои извинения тоже прими, дружан. Каюсь, поспешил. Но сам должен понимать, хозяева ценят нас не за базар — за действия.
— Понимаю, — быстро закивал Деев, мечтая об еще одном ударе в солнечное сплетение с соответствующей «платой». — Я — такой же, как и ты… подневольный.
Беседа двух охранников медленно, спотыкаясь и покачиваясь, двинулась по привычной для обоих дорожке…
В прорабской Ханжа внимательно осмотрел развешанные чертежи, завистливо покашлял. Дескать, вот как живут простые российские банкиры! А тут приходится изворачиваться, вертеться юлой, зарабатывая на краюху хлеба, намазанную маргарином.
Присел к столу, жестом приказав Машкину занять место напротив.
— Ничего не скажешь, развернулся Альфред, — пропищал он, небрежно проведя рукой по картинкам. — Не особняк — самый настоящий дворец… Ну, погоди, дружище, — погрозил пальцем приокрытому окну. — Сошлешься на финансоые трудности своего банка — ни в жизнь не поверю… Когда хозяин пообещал наведаться?
Машкин пожал плечами.
— Не говорил… А вы бы заехали в его офис!
— Был, приятель, заезжал. Секретарша сказала: на даче, мол, вот я и наведался. Значит, Альфредик и меня обманул и собственную секретаршу.