Не собираюсь никого просвещать: и настроение не то, и желания ни на грош. Для такого случая есть более доходчивые, правда, и более радикальные, методы. Пусть этих «горбатых» «могила исправит»: на то они и «горбатые», а она «могила». А мой номер шестнадцать. Во всех смыслах: вдруг, и в самом деле, выдадут такой? А в том, что какой-нибудь да выдадут, я уже не сомневаюсь.
Я молча делаю квазистроевой поворот на месте, чтобы условно присоединиться к этим мне, безусловно, не товарищам. Ну, разве что товарищам по несчастью. Да и тут «возможны варианты». Почти в духе Толстого с его «каждой семьёй», которая «несчастлива по-своему». Я почему-то надеюсь на то, что даже в общем бараке каждый из нас будет несчастлив по-своему. Тут и «возможны варианты»: «каждый своего счастья кузнец» даже в контексте несчастья. И ещё: даже, «влача Христов крест», я не собираюсь нести кусочек соседа
Минуточку!
Меня неожиданно придерживают за рукав. Оглядываюсь. Ба: сами герр лагерфюрер!
Мы можем поговорить наедине?
Усмехаюсь не слишком весело, но и без пиетета.
Смешно особенно применительно к вашему учреждению герр лагерфюрер.
Теперь уже смеётся он в отличие от меня, жизнерадостно.
Вы кажетесь мне единственным «не бараном» из всей этой толпы, уважаемый Александр Вы позволите так Вас называть?
А что: номера присваивать не будут?
Внешне, да и голосом, я сама невинность. Лагерфюрер заливается смехом.
Вижу, что я не ошибся в Вас! И вижу, что Вас не удивляет моё знакомство с Вашими реквизитами.
Почти равнодушно жму плечами.
А чему тут удивляться? Я не настолько глуп, чтобы поверить в то, что Вы ограничились лишь сведениями, указанными в письме. Наверняка, «провели разведку на местности».
Разумеется.
Лагерфюрер тоже не удивляется: спокоен и деловит.
И по её результатам мы очень хотели заполучить именно Вас, уважаемый Александр. Нет, эти скоты тоже нам пригодятся, но в совершенно ином качестве.
Смотрю на лагерфюрера ироническим взглядом, откуда-то снизу: учитывая метр восемьдесят пять мужика и его прочти квадратные габариты, делать это нетрудно.
Сейчас, конечно, Вы предложите мне должность «капо»?
«Капо»? в честном недоумении морщит лоб визави.
«Кацетполицай», всё так же «мило» улыбаюсь я. В фашистских концлагерях полицейский из числа заключённых. Аналог «отрядов внутреннего порядка» в советских ИТК, только в более жёсткой форме, потому что «кацет» обычно набирались из уголовников-рецидивистов, которым убить человека что муху прихлопнуть.
Лицо босса сереет, он уже открывает рот для отповеди, но я не даю ему «отработать на перехват».
А Ваша контора, судя по всему, недалеко ушла от немецкого «шталага» Что тут у вас? Что-то вроде общины кришнаитов? Муниты? Свидетели Йеговы? Приверженцы сайентологии? Уверен: что-то вроде этого, только в более жёсткой и прямолинейной форме.
Некоторое время лагерфюрер молча качает головой. Наконец, он хмыкает и усмехается. К моему удивлению которого я, разумеется, не показываю выглядит он при этом как-то не очень начальственно и даже смущённо.
Вы сейчас лишний раз доказали, что мы в Вас не ошиблись Вы очень опасный и очень полезный человек. Поэтому я буду с Вами откровенен: другим это откроется в процессе
Эксплуатации, с невинной рожей ставлю я точку и зарабатываю ещё один благосклонный взгляд лагерфюрера.
Приобщения, несмотря на благосклонность, «скромно» уточняет он. Эта публика ждала манны небесной и она получит её
В виде перловой крупы, ещё раз вклиниваюсь я с невинным видом.
Лагерфюрер смущённо смущения в этой мимике гораздо меньше лукавства теребит кончик носа.
Видите ли, дорогой Александр Коль скоро мы с Вашей подачи затронули тему концлагерей, Вы должны помнить любопытную надпись над воротами одного из учреждений этой системы.
«Jedem das Seine»? не слишком трачусь я на догадку.
Именно.
Лицо контрагента, только что излучавшее симпатию в мой адрес, внезапно меняет выражение. Черты его ужесточаются, а из-под сдвинутых бровей на меня смотрят холодные колючие глаза совсем не Деда Мороза. Надеюсь, что всё это не по моему адресу.
Прежде чем фантазировать на тему благотворительности, они лучше бы подумали на другую тему.