Ну что же, идём наверх, станем звать твою Калман резко очнувшись от волнительной задумчивости, произнесла Нелли.
Идём с кротким послушанием ответил старец, и они стали быстро взбираться вверх по узкой тропинке. И едва они взошли, как море под утёсом забурлило, вспенилось, а клокочущие волны с удвоенной силой принялись биться о скалы.
Калман! Повелительница моря! Откликнись! Это я Нелли, зову тебя! Явись и выполни своё обещание! перекрывая шум прибоя, звучно прокричала Нелли. И море, словно услышав её отчаянный клич, мгновенно покрылось густой рябью, задрожало и с яростной мощью разразилось гулким эхом по всей своей глади. Секунда, миг, и стремительный зов, быстрой стрелой пролетев чрез всё море, моментально достиг слуха той кому он был предназначен, повелительницы Калман. А ей, услышав его, понадобилось всего лишь лёгкое мгновенье, чтобы тут же вдруг оказаться у скалистого утёса. Море у подножья скал внезапно разверзлось, и Калман словно молния, вспоров дрожащую рябь, взлетела над клокочущей пучиной.
Ты звала меня! Я здесь! Что скажешь!? вздымаясь на гребне волн, вскричала она.
Да звала! Я выполнила свою часть уговора и привела твоего возлюбленного! Теперь пришла твоя очередь выполнить свою долю! крикнула ей в ответ Нелли.
И где же он? Уж не тот ли это старик что стоит рядом с тобой!? грубо усмехаясь, с жестокой издёвкой в голосе воскликнула Калман и взмыв вверх на пенистых бурунах приблизилась к самому краю утёса. А бедный старец, увидев свою невесту в столь грозном виде, страшно изумился, ноги его подкосились, и он еле-еле удержался, чтобы не упасть на колени.
Да, это я, твой Федорушка! Да ты приглядись ко мне, Настенька! Ну, неужели не узнаёшь! А я вот тебя сразу узнал, ты нисколько не изменилась! Всё такая же молодая и прекрасная! Это только я один состарился, это лишь меня разлука злая и тоска унылая в старика немощного превратила! Ты же, как и много лет назад поражаешь своей красотой и свежестью! А помнишь ли ты, как мы тогда гуляли по берегу, как мечтали о счастье, как хотели всю свою жизнь провести вместе, и никогда не расставаться! Скажи мне, помнишь ли!? протягивая к Калман руки, умоляюще прокричал он.
Да как же мне не помнить! Я-то как раз и помню! А вот ты старче, если же ты, конечно, мой Федорушка, почему не вспоминал про свои обещания, на чужбине будучи, почему не вернулся вовремя!? Почему себе другую нашёл и меня бросил!? Отвечай, коли можешь! пристально вглядываясь в глаза старца, с гневным недоверием воскликнула Калман.
Да навет всё это был! Завистники клятые обманули тебя, и меня пред тобой оклеветали! А я всегда тебе верным был! Все эти долгие годы один в диком лесу жил, да только о тебе и думал! Я и знать не знал, что ты тогда осталась жива, и что теперь в море синем обитаешь, иначе бы давно уже пришёл! Вот спасибо девице этой пригожей, нашла меня и привела к тебе, я хоть перед смертью в последний раз налюбуюсь тобой! Ах, как же ты хороша, рыбка ты моя, калманчик ты мой ненаглядный вдруг заплакав от избытка нахлынувших чувств, взволнованно произнёс старик.
Ну как же люди бывают злы! Знай я тогда, что это был чёрный оговор, так я бы век тебя ждала и дождалась, а сейчас я даже и на берег-то ступить не могу, не прикоснуться к тебе, не притронутся. Уж так я по тебе истосковалась, так соскучилась! Ах, ну как же мне хочется ощутить твоё тепло, твоё дыханье, как же я желаю принять тебя, обнять, поцеловать, милый мой Федорушка! узнав в старце своего возлюбленного, с тоской во взгляде горестно прослезившись, молвила всемогущая повелительница. Она хоть и была всемогущей Калман, но это только внешне, а внутри, в глубине своей трепетной души, она так и осталась нежной и любящей девушкой.
Не можешь ты Настенька, так я к тебе приду! Сейчас только водицы животворной испью чтобы сил прибавилось к тебе перебраться! А ну-ка, краса-девица дай мне твою флягу, а то мне уже совсем невмоготу на ногах держаться. Эх, годы мои долгие, притомился я! обращаясь к Нелли, с сожаленьем воскликнул старец. Нелли в тот же миг передала ему фляжку, старец принял её да сейчас же и опустошил. Одним глотком выпил всю чудесную воду, ни капельки не осталось. И не успел он ещё полностью обтереть губы, как с ним начали происходить внезапные перемены. Кожа на его лице напряглась и посвежела, морщины все разгладились, а волосы, что белее белого снега были, враз потемнели, седина с них сошла, как и не было её. Помолодел старец, и в одно мгновенье стал прежним Федорушкой. Расправился весь, силы былые к нему вернулись, вздохнул он глубоко и говорит.