Она, входя в любое общество, излучала какую-то странную энергию, которую Роман называл почему-то, наверное, в шутку, «энергией дохристианского человечества». Может, так оно и было? Ведь каждый, разговаривая с ней или просто оказавшись поблизости, пытался казаться лучше, чем он есть, и какое-то время думал, что таковым и является на самом деле. Наступал некий временный Ренессанс. Но вот, взглянув на часы, Радуга уходила, и мир вокруг вновь погружался в пучину борьбы за существование.
Зачем ей это было надо кто её знает, но Радуга с невероятной быстротой научилась играть на гитаре и начала писать песни. После провала на вступительных экзаменах в Мед (она поступала туда в 15 лет с липовым аттестатом), Радуга с горя поехала на бардовский фестиваль в Повалиху (не сказав матери ни слова), спела там песню «Я уезжаю, товарищ» и заняла второе место (!), растолкав по пути к пьедесталу целые песенные коллективы, бардовские ансамбли и хоры одним только своим припевом «Кто ты, мой старый Товарищ?» Этот фестиваль, как выяснилось, стал переломным моментом во всей её короткой жизни.
Вернувшись в посёлок в бодром расположении духа, она продолжила начатую ещё по зиме Тимуровскую работу (организовала школьников из детдома помогать старикам немыслимая по нашим временам затея!) и неожиданно обнаружила, что у неё появилось много друзей, о которых она раньше и не знала. Её стали приглашать сверстники на дни рождения и просто погулять по улицам, причём, раньше она бы только сморщилась и удрала домой, а сейчас, после фестиваля, ей стало интересно быть там, где много людей. Она уже не дичилась мира, как раньше, и кто знает, может быть, из-за того, что сама строила этот мир своими руками?
Её уже никто не считал отставшей от жизни, и она всерьёз подумывала о том, как бы избавиться от своего белого берета и детской болоньевой куртки.
Можно было бы ещё рассказать пару историй про Радугу, но да простит меня благосклонный читатель! у меня уже нет времени на воспоминания, так как Роман только что купил две полуторалитровых бутылки пива и вот-вот пойдёт к выходу из тёплого бара.
Итак, вернёмся к Роману. Надо сказать, чувствовал он себя как-то странно. То ли было так сильно накурено, то ли что, но образы сидящих за столиками людей почему-то слегка подрагивали, словно готовились улетучиться вместе с дымом; на них было тяжело концентрироваться. В проплывающих волнах тумана над входной дверью проявился символ Близнецов , хотя, возможно, это была просто трещина в стене.
Роман Сергеевич! окликнул чей-то голос. Это была Радуга. Роману не хотелось, чтобы Ким и Клим не застали его дома, а потому решил перекинуться с бывшей своей ученицей только парой слов и быстренько бежать домой. Он развернулся и, приветливо улыбаясь, подошёл к столику.
Пошто шумим? Как дела?
Радуга убрала с соседнего стула свою шапку и почтовую сумку, из которой торчали конверты и газеты, и пригласила сесть. Роман сел.
Ну, здравствуй, Радужкина! Сколь женихов насобирала за отчётный период?
Здрасьте, но я не Радужкина, Роман Сергеич, я Радугина.
А, ну, слава богу. Пиво пьёшь?
Нет. Вы же это прекрасно знаете.
Ну, эт я так, для поддержания беседы
Хотите пирожное?
Не, ты ешь-ешь. Как сено? Как кролики?
Сено-то? Радуга разжевала пирожное и теперь проверяла, не выпала ли пломба. Да я, Роман Сергеич, хозяйством не занимаюсь, вы ж знаете.
Знаю, кивнул Роман, и не одобряю.
Сами ж нас учили быть выше этихмелкобуржуазных интересов удавки творчества.
Про удавку говорил, помню, согласился Роман, но ты ж меня цитируешь совершенно вне контекста. Это ж я тогда вам, вроде, про Шишкина, про Иван Иваныча сказывал, про его времяпро
Всё равно. Мне тогда понравилась ваша фраза, что накопительство материального, как же там
растрата возможностей духовных. Это не я, это один мой друг сказал, Эразм Роттердамский. Видишь ли, так-то оно так, но в жизни надо ведь того жрать чё-то! У меня вот, Роман стал загибать пальцы, кролики, куры, утики, кошка, кот, псина, Конь, правда, мы уж продали его, но не важно и так далее. Понимаешь?
А я, может быть, завтра умру. Так на кой мне все эти утики? Радуга склонила голову. Ну, выращу я этих утиков кровью и пóтом, с сарказмом произнесла она давно заготовленную речь, ну, съем я их всех, ну, схожу в туалет, опять выращу, опять съем, опять в туалет; курятник кухня сортир, курятник кухня сортир