Сначала раздалось легкое шипение, а потом голос Филатова. «Ну, вот и встретились. Ты зачем заказал нашего друга?»
«Какого друга? Я не заказывал» ответил второй, с легким акцентом и дрожащий.
«Не темни, нам все известно». И далее аппарат выдал весь разговор, до обещания отпустить, после чего отключился.
М-да, весьма ценная информация, я твой должник, взглянул на приятеля Филатов.
Ну, так забери пленку и используй что надо, только потом сотри. Сам понимаешь.
Понимаю, извлек тот кассету, вернул диктофон, а затем спросил, насколько понял, вы его после отпустили?
Естественно (сделал честные глаза Орлов) тебе он больше не опасен, пускай гуляет.
Они немного помолчали, нежась в солнечных лучах, воздух явно прогревался
Послушай, Леш, взглянул Филатов на наручные часы. Уже почти час, давай вместе пообедаем.
Давай. А куда направимся?
В кафе, на Художественный проезд, помнишь такое?
Еще бы. Оно разве сохранилось?
Да, я туда иногда захожу, тем более что со службой рядом.
Ностальгируешь?
Бывает, вздохнул Филатов.
Это заведение они знали еще со времен учебы в ВКШ, и в дни получения стипендии часто навещали. Поесть вкусных душистых пельменей и выпить по рюмке водки.
Кафе точно сохранилось и работало. Как в прежние времена, даже интерьер не изменился. Посетителей было немного. Заказали по салату «оливье», двойной порции исходящих паром пельменей и графинчик водки.
Ну что? За успех нашего безнадежного дела? разлив ее по граненым стаканам, поднял свой Орлов.
Именно, звякнул в него Филатов.
Пообедав, расплатились и, выйдя в проезд, закурили.
Давно был в театре? кивнул Филатов на тумбу с афишей, извещавшей об очередной постановке «Гамлета».
Уже и не помню когда, швырнул в урну сигарету Орлов. Дичаю понемногу.
Затем попрощавшись, они разошлись. До новой встречи.
Глава 9. Сходка
Ласковое майское солнце висело в зените, согревая настывшую за зиму столицу и окружавшие ее леса. Над зеленеющими меж них полями зеленели озимые, из дальних стран, к югу, тянул журавлиный клин.
Что-то они поздновато, задрав вверх голову, сказал похожий на шкаф парень в кожаном реглане и с перебитым носом.
Какая тебе разница, Зверь, лениво чавкая жвачку, ответил второй, в таком же и золотой цепью с крестом на шее. Вечно интересуешься разной мудотой.
Да пошел ты, опустил тот взгляд и, вынув из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Оба стояли рядом с черным «Гелендвагеном», справа и слева от которого блестели столь же престижные иномарки. У них тоже переминались с ноги на ногу крепкие, спортивного вида парни, дымя сигаретами и перебрасываясь словами.
Позади автомобилей, за вымощенной гранитом площадкой, высилось здание помпезного ресторана, чем-то похожее на небольшой замок, с пустыми столиками и опущенными зонтами, летнего кафе рядом. Все это окружал негустой сосновый бор, пронизанный солнечными лучами, пахло хвоей.
Гляди, Матяш, отщелкнул Зверь в сторону окурок, сам Костя Могила пожаловал. Чувствую, серьезный сходняк, век воли не видать. Слушай, а ты б хотел быть законником*? (покосился на приятеля).
Не, выплюнул тот жвачку. По мне лучше беспредел, у них заморочек много.
Из остановившегося на площадке шестисотого мерседеса с мигалкой, вышел охранник, открыл заднюю дверь и оттуда выбрался рослый, крепкого сложения человек. В костюме от Версаччи, ярком галстуке и лакированных туфлях. Что-то сказав охраннику с низким лбом, пошагал к входу.
Тот сел в машину и, развернувшись, она стала в ряду других.
На первом этаже ресторана с неработающим баром и картинами русских пейзажистов на стенах, гостя встретил метрдотель в накрахмаленной рубашке с бабочкой, угодливо согнулся и сопроводил по мраморной лестнице на второй этаж.
Там, за закрытыми дверьми, у которых бдила охрана, в просторном, с зеркальными окнами зале, за длинном, покрытой белой скатертью столом, сидели на мягких стульях два десятка человек. Все были разного возраста, но имели солидный вид: в добротной одежде, с «ролексами» и «омегами» на запястьях, у многих на пальцах блестели перстни с печатками. Одни тихо переговаривались, другие курили или потягивали минералку из бокалов. С появлением новой персоны разговоры прекратились, а он, приобняв, сидевшего справа Деда Хасана, уселся во главе стола.