Знакомя детей и взрослых с языком чувств, начинаем всегда с малого: с базовых эмоций. Ты радуешься? Ты сердишься? Тебе страшно? Тебе грустно? Тебе противно? А на сколько? На столько [..]? Или на столько [..]?
И с детьми, и с их родителями мы играем в «эмоциональный отчет»: «За время между нашими встречами, было ли такое, что
тебя порадовало (расскажи об этом)
разозлило, сильно или чуть-чуть (расскажи об этом)
опечалило, огорчило
обидело,
испугало или встревожило?
Чувствовал ли ты себя виноватым за что-то?
Удивился ли чему-нибудь?
Расскажи об этом».
И если я слышу про какое-то чувство «нет, ничего такого», я говорю:
«Ну нет, ни за что не поверю! Так не бывает, чтобы за целую неделю ни разу ничего не разозлило (встревожило, обидело, огорчило)! Такого просто не может быть».
Потому что такого просто не может быть.
Мы живем каждый день, и каждый день чувствуем, и за неделю нет такой эмоциональной краски, которая не была бы задействована. А вот такое, что дети и взрослые не «слышат» своих чувств, если те не орут во все горло такое бывает запросто.
(И, кстати, по тому, какая эмоция «пропадает» (не осознается) чаще всего, можно делать выводы о концепциях человека, его базовом конфликте, ценностях и о том, как он строит отношения с другими людьми и с самим собой.
Гнев заглушают одни люди, тревогу другие, печаль третьи, и все изо всех сил заглушают стыд).
Ясное дело, психолог должен быть примером точного, сочного, не механического эмоционального языка.
«Зла как черт», «душа в пятки ушла от испуга», «смутно на душе, тревожно», «приятное волнение», «тихая грусть», «пасмурный ты какой-то», «ошеломляюще стыдно» и тому подобное. Предполагается, что мы знаем не только пять основных «цветов», но и их оттенки и полутона.
Где все это брать? Я так в художественной литературе. Еще поэзия хороша.
Другая первичная реальность это Тело, наша хрупкая телесная сущность. В детско-родительской терапии тема телесности звучит в контексте здоровья точнее, в контексте симптомов (гиперактивность, запоры, недержания, нарушения сна и пищевого поведения, боли и тики etc).
(Строго говоря, эмоции и физическое бытие это про одно и то же, все это сфера Тела, потому что эмоции существуют не «в голове», не «в душе», а в нервах, мышцах, гормонах и медиаторах, в мозге и в кишечнике, в мясе и костях: эмоции это суровая физиологическая реальность, и об этом достаточно много написано).
Так вот, родители обычно говорят о здоровье или болезни как о крайних состояниях, а мы обращаем их к телесной непрерывной реальности. И здоровое, и захворавшее тело чувствует, двигается, дышит, ест, спит, напрягается и расслабляется, болит, испытывает удовольствие, моргает, пукает, потеет и покрывается мурашками. Иными словами оно реально.
(Я понимаю, что говорю очевидные вещи, но вы удивитесь К телу часто принято относиться как к механизму: исправно да и ладно, неисправно почините, «а еще я в него ем»)
А у него есть реальные нужды.
А также реальные желания и хотелки, удовольствия и отвращения.
И если нужды долго остаются в небрежении это сказывается на поведении. Ни ребенок, ни родитель не могут быть в душевном равновесии, если недоедают, недо-отдыхают, недосыпают
Кстати, о сне.
Суточные биологические ритмы, например, тоже телесная реальность, в отношении к которой я прошла стадии от «это полная фигня» до «это сермяжная правда жизни». Я вижу, что взрослые люди и подростки более-менее управляют своими «часами», способны их адаптировать под требования жизни. Но маленькие дети кажутся очень несговорчивыми по части своих суточных ритмов и это ставит под большое сомнение принципы режима (по крайней мере, режима общего для всех).
Я считаю себя довольно дисциплинированным человеком: я всю жизнь легко встаю по утрам и принимаюсь за дела, мне с детства не нужен будильник, я хочу есть утром, в обед и немного вечером, засыпаю до полуночи и просыпаюсь примерно с восходом солнца.
Вот и все бы так!
Режим залог здоровья.
Однако, из трех наших детей лишь один жил в детстве в таком же ритме. Двое других таращили глаза до (а также и после) полуночи и беспробудно спали почти до полудня: они были «совята». Если им приходилось вставать раньше 10 утра, у них не было ни аппетита, ни умственной бодрости. Поднять совенка в 7 утра без напряжения и ссор невероятно трудно. К десяти годам что-то в них дозревало, и мирное утреннее пробуждение становилось возможным. Но не желательным.