– Вы отдаете себе отчет в той опасности, которая…
– А для чего же мы здесь, – сказал Марей. – Боюсь только, что дело это действительно вне нашей компетенции… Не можете ли вы мне сказать, почему Сорбье хранил этот цилиндр здесь?
– Ведь это его изобретение, не так ли? А кроме того, он работал над его усовершенствованием.
– Я понимаю. Но он ведь не проводил опытов в своем кабинете. Я полагаю, он занимался этим в лаборатории?
– Разумеется. Но он хотел иметь цилиндр под рукой. К тому же в сейфе цилиндр был еще в большей безопасности, чем в лаборатории… По крайней мере, мы так считали… Необходимо, впрочем, внести одно уточнение: по ночам флигель охранялся. Днем же здесь работают инженеры и чертежники. С двенадцати до двух, когда в здании никого нет, у входа внизу стоят два охранника. Таким образом, флигель находится под постоянным наблюдением.
– А сегодня что же?…
– И сегодня как обычно. Но иногда Сорбье оставался на эти два часа у себя в кабинете. Он отпускал охранников, потому что не выносил их болтовни, постоянных хождений… Вы же знали его.
– Понятно. Характер у него был нелегкий.
– В таких случаях Леживр приносил ему из столовой легкую закуску.
– А где вообще помещается этот Леживр?
– Он живет в сторожке в конце сада. Так что он может наблюдать за всеми выходами со стороны переулка.
– Очень хорошо, – вздохнул Марей.
Он тронул инспектора за рукав.
– Где найдены отпечатки?
– Везде понемногу.
– Кто здесь убирает? – спросил комиссар у Оберте.
– На заводе специальная бригада. А здесь – когда Леживр, когда охранник.
– В какое время?
– Утром, между шестью и восьмью. Протирают мебель, пылесосят.
– В таком случае отпечатки, возможно, нам кое-что дадут. Сколько ключей от этого сейфа?
– Два. Второй у меня.
– Фред, возьми с собой связку с ключами. Займись вскрытием и всем остальным. Я здесь застряну надолго.
Первые капли забарабанили по гравию, запрыгали по подоконнику, где-то вдалеке послышались раскаты грома.
– Может быть, следует предупредить людей, чтобы держались настороже, – высказал предположение Оберте.
– Ни в коем случае, – возразил Марей. – Напротив, мы попробуем помешать распространению слухов.
В чертежном зале отряхивались инженеры с Леживром, застигнутые во дворе дождем.
– Вы уверены в своих сотрудниках? – спросил Марей.
– Как в самом себе. Можете быть спокойны, у нас не принимают, кого попало. Каждый служащий, от самого незаметного до самого высокопоставленного, прошел строжайшую проверку при поступлении на завод. Можете ознакомиться с картотекой в моем кабинете.
– Ренардо?
– Выпускник Высшего электрохимического училища, – сразу отозвался Оберте. – Тридцать девять лет. Военный крест. Политикой не занимается… Что касается Бельяра…
Марей в свою очередь с улыбкой ответил:
– Выпускник Высшего электротехнического училища. Окончил вторым. Медаль за участие в Сопротивлении. Восемнадцатилетней давности друг комиссара Марея.
Впервые за все это время лицо Оберте несколько смягчилось.
– Вот видите, – сказал он. – Все до одного безупречны. Да и Леживр – вы ведь собирались спросить меня о нем, не так ли? – Леживр вне всяких подозрений. Ветеран войны четырнадцатого года, был ранен при Вокуа, затем работал в министерстве внутренних дел, занимал невысокие должности, требовавшие, тем не менее, сообразительности и самоотверженности. Теперь он не способен на многое, но готов умереть, выполняя свой служебный долг.
– Я все-таки ознакомлюсь с картотекой, – сказал Марей, доставая из кармана смятую сигарету.
Пелена дождя затянула окно. Каштан, казалось, дымился. Раздался телефонный звонок, приглушенный шумом ливня.
– Алло! – кричал Оберте. – Да, это я… Как там у вас дела?
– Я думаю, они могут прекратить поиски, – заметил Марей.