Да и сама дата «хромала»: тот же Зорге «постарался». Начиная с сорокового года, он называл в своих донесениях, минимум, четыре даты начала войны и все подавались, как достоверные! Поэтому начальник ГРУ Голиков имел все основания дать такое заключение: «деза».
И коварство будущих союзников тоже охватывалось понятием «внезапность»: «те ещё» были «дружки». Так, осенью тридцать девятого года, во время советско-финского «выяснения отношений», Англия вместе с Францией уже изготовились оказать «интернациональную помощь» Финляндии посредством оккупации Мурманска и Архангельска! А на третью декаду июня сорок первого Англия планировала бомбардировки нефтепромыслов и районов Баку, Грозного и Майкопа! И это не было «уткой»: Браилов лично знакомился с документами, подтверждающие эти намерения премьера Черчилля! Вот и не учитывай после этого «нюансов»!
Не валил Браилов «до общей кучи грехов» Хозяина и заявление ТАСС от четырнадцатого июня: никого в армии оно не «дезориентировало». Потому, что как можно «дезориентировать» тех, кто по Уставу обязан быть в постоянной готовности выполнить служебный долг?
Такими же «убедительными» он полагал и доводы «объявителей мобилизации»: ну-ка, перебрось за одну неделю к границам из глубины страны хотя бы пару стрелковых дивизий! Это же какая морока: «сняться» с места, погрузиться самим, погрузить технику и оружие, проехать по железной дороге без «зелёного света», разгрузиться, подтянуть тылы, выдвинуться и развернуться! Тут и месяца было бы мало! Вон, переброска пяти армий с Дальнего Востока в западные округа велась, аж, с марта сорок первого и в июне многие части вступали в бой прямо «с колёс»!
Поэтому Семён Ильич интересовался «не с намерением», а «в контексте беседы». Да и как интересовался: лишь «приподнял завесу» и тут же её опустил. Ведь то, что для других было уже историей, для Хозяина оставалось лакмусовой бумажкой. Как минимум, в том числе
Это какому Мюллеру? Начальнику гестапо?
Семён Ильич не мог не поблагодарить Хозяину «за чуткость и понимание», с которыми тот «всего лишь» игнорировал его «бестактность». Разумеется, глубоко в душе: не хватало ещё «развивать тему», пусть и таким способом!
Ему, «родимому», товарищ Сталин.
А с кем из главарей рейха Вам приходилось встречаться?
Здесь Браилов посчитал необходимым смущённо потупиться. Так, как обычно поступают те, кто готовит аудиторию к бурным аплодисментам в свой адрес.
Ну, «главарей» это громко сказано Я был слишком незначительным человеком для того, чтобы встречаться с вождями рейха. Из числа вождей я встречался с одним лишь Мартином Борманом, заместителем фюрера по партии. Но с теми, кто, так или иначе, касался вопросов разведки, я, конечно же, не только встречался, но и работал.
Например?
Ну, например, с Гиммлером. Несколько раз я выполнял его личные поручения. С Кальтенбруннером приходилось встречаться значительно чаще. Некоторые задания я также получал от него лично, правда, обязательно ставил в известность об этом руководство.
Кого именно?
Шелленберга. Вальтера Шелленберга, бригаденфюрера СС и начальника Шестого отдела РСХА заграничная разведка.
А как Вы сошлись с Кальтенбруннером?
Семён Ильичу сейчас бы зардеться от смущения: ну, как же приобщили «к числу и к лику», а он вместо этого дрогнул, пусть и в душе.
Хозяин был в своём репертуаре. Да и шутка его тоже: с двойным дном. Не то хвалит, не то «берёт на карандаш». В прежние времена «второе дно» его «шуток», чаще всего, оказывалось для адресата земляным. Так, что, если Хозяин сейчас брал «реванш» у Браилова за дату, то он, таки, взял его. И лишний раз он выказал своё непреходящее умение: замечать, «не замечая».
При таких условиях, да ещё в режиме цейтнота, когда Хозяин буквально истязал его ироническим взглядом, Семён Ильич решил, что правильнее всего будет усмехнуться и поддержать «шутку». То есть, развить её в шутку, уже без кавычек.
«Сошёлся»?.. Можно и так, но правильнее иначе: он искал и нашёл.
Кого?
Надёжного человека, каким он его представлял себе. Потому что бытие определяло сознание: в Главном управлении все боролись против всех. Все фюреры. И каждый из них преследовал личный интерес. Так было с Гиммлером, в формальном подчинении у которого находился Кальтенбруннер. Так было с Борманом, к которому Кальтенбруннер стал тяготеть позднее. Так было с Мюллером, с Шелленбергом со всеми, кто имел доступ к информации стратегического характера. Так я и угодил в поле зрения Кальтенбруннера. Он даже предложил мне стать его помощником.