И, правда, один стражник уже примеривался, как половчее снять чудище из лука.
Отойди, сволочь! крикнул парень и рванулся к лучнику так, что ветхая его рубаха осталась у меня в руках, а он, не замечая этого, бросился на стражника и, схватив его за плечи, дернул на себя. Оружие вывалилось у того из руки, и они с Орешком схватились врукопашную. Представьте себе всю ситуацию: шум, гам, по двору замка носятся и галдят стражники, машут сетью на молодого дракончика, который явно с ними забавляется, а Орешек с лучником катаются по земле, выбрасывая ноги. И тут Строфабор вытаращил глаза и замычал, показывая на парня, который как раз оседлал стражника и пытался отнять нож, который лучник успел выхватить.
Что? успел спросить я, но тут и сам увидел что. На плечах Ореха болтались остатки рубахи, а через всю спину вилась татуировка огнедышаший ярко-зеленый дракон
Видишь? одними губами спросил я.
Вижу, прошептал он в ответ.
Принц?
Принц.
С драконом?
С драконом!
Значит, все в порядке!
А что это за принц? Тьфу, в смысле, что это за паренек?
Мы его в лесу встретили, помнишь, когда с друидами познакомились. Заперли нас в клетку, а он и говорит
Вот так и получилось, что назавтра мы уже были почетными гостями на коронации. Орешек сначала ничего не понял и нам не поверил. О татуировке на спине он не знал сам не видел, а друиды ему ничего не говорили: их это не касалось. Отделение головы от туловища дракона, естественно, не состоялось Асьмушка залез под кухонное крыльцо, и добрые кухарки приносили ему туда ведра с объедками, а уж сыру ему перепало воз и маленькая тележка. Развлекатель не отлипал от Орешка, обнимал его за талию и кричал, что принц ну вылитый папаша, после чего тащил играть в кубики.
Коронация прошла чинно и достойно, присутствовали придворные и все мы (за редким исключением Причард спал на своих любимых тюках уже третьи сутки, и я уже начал подумывать о том, что какой-нибудь добрый волшебник наслал на него чудодейственный сон лет эдак на десять).
На голову расфуфыренного принца местный священник возложил княжеский венец, и в ту же секунду на стенах замка были подняты белые полотнища с гербом княжества, а многочисленные стражники ударили мечами в щиты. В Свинцовой башне же, оказавшейся по совместительству и церковью, мелодично заиграли колокола, заглушив рыдания расчувствовавшейся Тильды.
Потом начались всеобщие празднества, описывать которые только пергамент переводить. Разве что покороче: интересно, небось? По лугам скакали в хороводах крестьяне: им на радостях отменили на год налоги, а также выставили каждому! по бочке вина. В самом центре общей круговерти неловко топтался Штуша с веночком на голове, хлопая пастью, и выкрикивая старую дедову песню, а с его хвостом крестьянские дети уже устроили игру в веревочки.
Мы же, с Тильдой и принцем Ико, поднимали четвертый по счету бокал отменного леговского, когда дверь от чьего-то пинка распахнулась, и в зал вбрел опухший и заспанный оруженосец с соломой в волосах и с тюком в обнимку.
Пьете, да? спросил он недружелюбно. Все пьете и пьете, пьете и пьете А меня че не позвали, нехорошие люди? Че это тут у вас? Коронация, никак?
Да! закричали ему.
А че вот того вон коронуют, а не Германа? Он че принц?
Да! закричали ему и поднесли кубок.
А, какая разница, и Прич выпил кубок, а потом еще кубок, а потом повеселел и, подвинув к себе суп и салат, начал наверстывать упущенное. Не забывая, впрочем, опустошать все новые и новые кубки.
Речь! Речь! Пусть князь скажет речь! это встал Развлекатель, а улыбающиеся придворные хором его поддержали.
Орех, то есть князь Ико, встал, поднял бокал и вымолвил:
Господа, я
Дальше мне услышать не довелось, потому что я вырубился, уронив голову на стол. Очнулся же я уже на словах:
И поэтому я немедленно отправляюсь с моими верными друзьями ко двору короля Артура!
Почему же немедленно? вырвалось у меня. Нет, я не против, но
Да! подскочил Строфабор. Почему? Опять хочешь нас без князя оставить? Мало ли что с тобой произойдет, а мне потом еще пятнадцать лет ждать? И кубики он нахмурился и сел в углу, надув губы.
Хочу добыть я ратной славы, стихами сказал Ико. Ничего со мной не станет, по доброй воле не уйду: что ж я, больной, от целого княжества отказываться? А ты пока за меня поправишь не впервой, небось?