Серьезные вещи для работы или «на выход», как говорила мама, она боялась шить, не считала себя умелой портнихой, боялась испортить ткань, доставшуюся с большим трудом. Поэтому приходилось просить «профессиональную» портниху бабушку одного из маминых учеников. Она шила на заказ. Правда, «профессионализма» там было мало, она частенько портила вещь, потом исправляла. И в ее нарядах я чувствовала себя скованно, неудобно. Но делать нечего выбора не было. Чтобы купить вещь в магазине, нужны были деньги, а их всегда не хватало. Мама получала сначала 55 рублей, потом 70, папа чуть больше, бабушкина иждивенческая пенсия 32 рубля вся уходила на лекарства.
Бюджетом семьи управляла мама. Как ей удавалось сводить концы с концами?! Иногда мы все вместе обсуждали, кому что нужно в первую очередь. Конечно, приходилось часто брать деньги в долг у знакомых, потом возвращать снова брать Все мое детство прошло с ощущением нехватки денег. Я видела, как трудно приходится маме, и никогда ничего не просила. Хорошо помню, что первые наручные часики Минского объединения «Луч» мне купили в 9 классе на день рождения.
Мамочка сколько у нее было терпения и выдержки! Представляю, что она пережила, когда 6-летний Славка, обидевшись на папу, пешком ушел из Селищ в Слуцк! 10 километров по оживленному шоссе! И дошел, нашли его у тети Лиды в Слуцке. По рассказам знаю, что мама тогда прижала его к себе «живой сынок!» и ни слова упрека. Да и папе ничего не сказала другая, может быть, отругала бы, что обещал взять сына с собой, а сам уехал один. Но она ничего не сказала, видела, что папа сам испугался и переживает, а значит, усвоил урок и впредь так не сделает.
Был, правда, один случай, когда я видела маму рассерженной и «воинственной». Не помню, сколько мне было лет. Я спала на раскладушке посреди маленькой комнатки, где, кроме меня, на «полуторной» железной кровати спали братья, а на второй, односпальной бабушка. Однажды братья что-то не поделили, видимо, «бесячились», и на меня, спящую, упала толстая книга. С испугу я так заорала, что мама прибежала из кухни с мокрым полотенцем, вся дрожит, глаза навыкате Наверно, она что-то кричала, но я помню только, что она с этим полотенцем «гонялась» за братьями по обеим комнатам. После этого мою раскладушку убрали, и я стала спать в зале на неразложенном диване (раскладывать его просто было некуда из-за тесноты).
Уже став взрослой, я поняла, какой мудрой была моя мамочка, как умела она правильно строить отношения с людьми. У папы характер был сильно надломлен войной, здоровье подорвано. Мама заботилась о нем, поддерживала. Часто отправляла в санатории, ущемляя материально и себя, и всех нас. Мы никогда не слышали от нее ни одного плохого слова о папе, ни одной жалобы на него, хотя повод для этого можно было найти. Наоборот, она всегда превозносила его в наших глазах. «Папа у вас очень умный и педагог от бога!» повторяла она.
Каждый раз, когда готовила какой-нибудь доклад на партсобрание, она советовалась с папой и обязательно говорила, что его советы очень ценные. «Я бы сама так не додумалась написать! Как хорошо ты мне подсказал!»
У мамы было большое любящее сердце. Она согревала своим теплом не только нас детей и папу. Она заботилась о младших сестре и братьях. После смерти дедушки в 1952 году только благодаря маме тетя Лида смогла получить высшее образование, дядя Антон поступил учиться в Высшее военно-морское училище имени Дзержинского в Ленинграде. Мама добилась места для брата Миши в Слуцком Доме инвалидов, потому что в нашей маленькой квартирке на 2-й Трудовой улице было очень тесно. Миша каждую неделю приходил к нам покушать домашней еды, что-то «рассказывал» о своей жизни мы научились понимать его звуки! Все мои детские годы, которые я помню, мама безропотно ухаживала за вечно болеющей бабушкой
Она была мамой всем, кто находился рядом.
***Папа в моем представлении всегда обладал безусловным авторитетом. С ранних лет и до самой его смерти я обращалась к нему на «вы». Братья нет, а я только так. Пока мы жили в Селищах, папа бывал дома не часто: то в санатории лечился, то на экзаменационные сессии ездил (учился заочно), то по району «колесил» как зав. отделом культуры. В моей памяти с тех лет сохранился образ: высокий красавец подтянутый, легкий, подвижный, веселый пышные волосы зачесаны назад и точно посреди лба круглая, выпуклая отметина (не знаю, что это было, потом она исчезла сама). Папа носил брюки-галифе, которые заправлялись в сапоги. Зимой у него были белые бурки с коричневыми полосками и каракулевая черная шапка-ушанка. Ездил папа на «Газике», сам за рулем. Когда собирался опять уезжать, мы обычно просили прокатиться с ним до околицы. Это была такая радость для нас!