Правы пророки! Видно и впрямь конец света уже близок продолжал дед, раз все большее число демонов проникает в наши края, соблазняя и совращая наших людей своими безумными россказнями.
Конечно! Повышаю голос и я, настолько, насколько это мне позволяет моё болезненное состояние. Я уже давно ни с кем не ругался, и представившуюся возможность я упустить не хочу.
Как же, как же! Восклицаю я исчезающе тихим голосом. Все вокруг хорошие, а я один плохой! Ты-то сам, что не лжешь мне? Говорю я в адрес старика слова, которые должны быть очень для него обидными. Я даже пытаюсь повернуть к нему лицо, рискуя вывихнуть себе шею. Но этого делать и не нужно, потому что вконец разгневавшийся дед сам во мгновение ока оказывается у меня перед глазами. Он смотрит мне в глаза с очень близкого расстояния, и глаза его имеют опасный прищур.
Говори, говори. Шипит мне в лицо дед. Мне даже интересно!
Это мне и нужно. Я к этому именно и клонил, пытаясь вытащить старика на откровение. И поэтому я говорю ему очень спокойно те свои соображения, которые я уже выносил в своей голове. Которые я уже четко сформулировал, несмотря ни на боль, ни на слабость, ни на то, что был под наркотиком.
Ты сам лжец. Говорю я несчастному старику, которому будет очень непросто пережить то, в чем я намерен его сейчас же уличить. Мне очень нужно выровнять счет в этом матче под названием «Игра в плохой хороший». Потому, что я очень не люблю, когда мне начинает читать лекции по этике человек, у которого тоже есть скелеты в шкафу.
Ты мне соврал, говоря, что та женщина я взглядом покосился в сторону его жены, которая годится тебе в правнучки, что она твоя жена. Это раз. Ты мне солгал, что эти мальчишки, что вместе с тобой твои сыновья. Потому, что если та женщина твоя жена, то она не может иметь сына, старше себя по возрасту. Это два. И ничего мне не говори о том, что я плохой человек, потому, что скрываюсь тут, в пустыне от властей. Потому что ты сам скрываешься тут в пустыне, идя песками в то время, когда рядом есть неплохая дорога. Это три. Ты идешь в пустыне, не щадя свою семью, в течение дня. А ночью, продолжал я укорять несчастного старика, а ночью, когда никто не видит, ты гонишь эту женщину, про которую ты мне солгал, что она твоя жена, ты её гонишь в селение за едой для тебя и даже за сеном для ослика Не поступают так с женой. Поверь мне! Я женат. Я знаю! Я бы повелся на твое вранье, если бы ты мне сказал, что она самая нелюбимая из твоих наложниц. Но ты упорно продолжаешь мне врать, что она тебе именно жена, а не рабыня и не служанка. Ты тоже не тот, кем хочешь, чтобы я тебя считал. И твоя чалма на голове не сделает тебя жителем пустыни. И знаешь, почему? Спрашиваю я старика, который сопит, словно разгневанный бык. Потому что ни один житель пустыни, ни за что и никогда не сделает такой глупости, как кататься по пустыне на этом несчастном ослике, для которого здесь нет ни корма, ни воды. Это четыре. И, наконец, перестань судить о том, до чего ты еще не дорос умом, несмотря на весь твой почтенный возраст. Потому что те люди с севера, о которых ты говоришь, как о каком-то сброде, нисколечко тебе не наврали, говоря о Юрии Гагарине. Я знаю это точно, потому, что когда Юрий Гагарин полетел к звездам, мне было три года. И мне было десять лет, когда он погиб, пробуя летать на новых крыльях. Он погиб потому, что новые крылья ему сделали совсем другие люди. Потому что его отец, Королев, к тому времени уже умер. Ты судишь о том, чего не можешь в себя вместить. Сказал я. Это пять. И, наконец, последнее. Ответь мне, зачем твой старший сын хочет казаться подростком, тщательно сбривая свою бороду? Он тоже, как и все вы, не тот, кем хочет казаться.
С этими словами я умолк, ожидая эффекта. И эффект не замедлил себя ждать. Потому что мне на голову опустился молот кулака этого могучего деда, и всё вокруг померкло.
Глава 7. Вопросы
Очнулся я в очередной раз, лежащим на очень мягком тюфяке возле одной из стен маленького и уютного дворика почти квадратной формы и был очень удивлен тому, что я все еще жив. Дворик этот был настолько чист и ухожен, что я бы никогда не подумал про то, что в паре километров отсюда уже начинаются пески бескрайней пустыни, которым нет конца. Пустыни, которая тянется на юг отсюда до самого конца Аравийского полуострова.