Супостаты, ироды! Ни детей, ни матерей им не жалко! Совсем обезумели дьяволы! Видно, нет у них ничего святого! ругала Пелагея Ивановна членов районной комиссии по раскулачиванию.
Мрачные предчувствия одолевали Павла Алексеевича, но он изо всех сил старался не выдать своего беспокойства, не напугать жену и дочь, они и так держались из последних сил.
Слабый луч надежды на благоразумие властей блеснул в его уме: «Быть может, там, наверху, просто не знают о том, что делают районные комиссии на местах? А когда узнают, тотчас исправят ошибку, вернут людей?».
Надеялся он и на то, что до серьёзного, всё-таки, дело не дойдёт, просто припугнуть народ решили. Не станут же опустошать города и сёла: такая махина граждан, тысячи человек, уже попали в списки на выселение с родных мест?
Что же является самым ценным для новой власти, если жизнь человеческая для неё не имеет никакой цены? Одежда, обувь, мебель? Вот фарфоровые чашки, посуда красивая, шторы. Забирайте! Надо?
А хотите картины? Не жалко ничего, задаром отдаю, берите на здоровье!
Долгие годы собирал он оригинальные полотна и репродукции, ценил живопись, любил свою домашнюю галерею. Однако был готов без сожаления расстаться со всем имуществом.
Дом числился среди самых крупных, красивых и богатых строений Петровска. Понятно, что заполучить его новой власти хотелось: уж больно вместительный, да и позицию выгодную занимает на центральной улице, с неё начинается Московский тракт.
Павел Алексеевич просчитал даже такой расклад: договориться с властями, чтобы от купцов Просянкиных в ссылку забрали только его одного, а за это он отдаст и дом, и мануфактуру свою, пойдёт на все испытания, лишь бы жена, сыновья, дочери и внуки остались живыми и здоровыми, чтобы не трогали их, оставили в Петровске.
Надо собрать их всех, поговорить, обсудить создавшееся положение, может быть, и попрощаться навеки.
С этой мыслью Павел Алексеевич и обратился к женщинам:
Пеките пироги, собирайте стол, будем ужинать всей семьёй.
Жена и дочь засуетились, принялись за дело, а Павел Алексеевич всё продолжал просчитывать в уме возможные выходы из сложившейся ситуации. Что будет с ними, родными и любимыми?
Он поднялся на второй этаж по парадной лестнице, неспешно совершая обход своих владений и размышляя о насущном:
«Дом крепкий, ни одну сотню лет простоит, а сколько мы продержимся?».
Неожиданный стук заставил Павла Алексеевича подойти к окну.
Порывистый ветер раскачивал обледенелые ветки, и они, извиваясь под тяжестью ноши, льнули к стеклу.
«Вот и мы, словно ветки эти: гнёт нас судьба, как хочет», подумал он, вглядываясь в пасмурное оконное нутро.
Вся жизнь семьи вдруг промелькнула перед его глазами.
Воспоминания
Павел отродясь робким не был: деловой и решительный крестьянский сын сызмальства во всём отцу помогал.
Зерном и мукой торговали Просянкины: сначала возили мешки за пятнадцать километров из родной Ионычевки в Петровск, на рынке стояли, а потом и оптом стали свой товар сдавать. Дело пошло ещё лучше, когда Павел повзрослел. Спрос на зерно был в ту пору большим, вот и кошельки тугими стали.
Женился сразу Павел Просянкин и в районный город переехал, дом большой купил в самом центре и вскоре стал известным Петровским купцом.
Семья разрасталась, Пелагея ему шестерых детей подарила: Евдокию, Филиппа, Георгия, Елену, Александра и Василия.
Неустанно расширял он свою мануфактуру: построил сараи и помещения подсобные, лошадей и технику купил, свиней развёл и стал не только зерном, но и мясом торговать, даже свой цех открыл, лавки и большой магазин. Людей нанял на работу.
Старший сын Филипп незаменимый помощник, рано проявил серьёзность и деловые качества, склонность к счёту: вёл бухгалтерию, руководил закупками и продажами зерна, муки, хлеба.
И женился Филипп удачно, ребятишки народились дочь Шурочка и сын Евгений. Отдельный дом купил для своей семьи, а рядом с домом открыл ещё одну хлебную лавку.
Георгий не отставал от старшего брата: взял на себя заготовку и продажу мяса, производство колбас. Самолично следил за убоем скота, разделкой туш, обвалкой и переработкой, руководил магазином. Везде и всюду поспевал!
Павел Алексеевич не мог нарадоваться деловому характеру сыновей: серьёзные люди, настоящие управленцы.
Георгий тоже женился, свой дом у него появился, детки пошли Витя и Капочка, жить бы всем да радоваться.