Очень Ванюша сестричку свою любил.
Когда на свет она появилась, то он от люльки и не отходил. Чуть заплачет девочка, а Ванюша тут как тут: к маме на колени вскарабкается и качает ручонками колыбельку.
Он как-то быстро вырос, повзрослел и в школу сам попросился, учиться очень хотел.
Скучал сильно по сестрице. Прибежит после уроков и сразу с ней играть примется, сказки ей рассказывать да азбуку читать.
Однажды помогал Ваня отцу дрова переносить в сарай, да руку поранил: большая заноза прямо под ноготь вошла. Палец покраснел, распух, стрелять начал. Завернул Ванятка палец в белую тряпицу, сел на скамеечку и плачет.
Давай играть, говорит ему Прасковьюшка.
Не могу. Видишь, пальчик у меня болит?
Покажи пальчик, попросила сестричка.
Развернул тряпицу Ванюша, сестра посмотрела-посмотрела, жалко ей братика! Стала она своей маленькой ладошкой гладить пальчик и смешно так приговаривать:
У кошки заболи, у собачки заболи, а у Ванюши заживи!
Боль и прошла. Лёг Ваня спать, наутро просыпается, а палец-то здоровый, занозы в нём как и не было вовсе!
Мама, мама, смотри! Пальчик у меня новый! закричал он радостно.
Улыбнулась Евдокия: «Видно, у нашей Прасковьюшки ручки целительные».
И впрямь, чудеса какие творятся на свете белом.
За месяц до смерти исхудал Ванюша сильно, совсем прозрачным стал.
Волосики белые у него и кожа белая-пребелая, одни нежно-голубые глаза сияют на лице, словно незабудки.
Молчал Ванятка подолгу. С Прасковьюшкой более не играл, как будто силы у него кончились.
Обнимет сестричку, а она льнёт к нему, как котёнок, ручонками шею обвивает, такие ласковые дети.
Сидели они вдвоём на крылечке, а потом Ванюша вдруг расплакался.
Что случилось, сынок? бросилась к нему Евдокия.
Жалко мне стало Прасковьюшку, мама А то как останется она одна на белом свете, тяжко ей будет без нас.
Почему одна, сынок? А куда мы все денемся? Что ты такое говоришь, Ваня? встревожилась Евдокия.
Подумалось мне так, мама, ответил Ванечка и замолчал.
Через несколько дней после разговора того поднялась у мальчонки температура высокая, стал он кашлять сильно.
Где же ты так остыл, сыночек? Евдокия повязала Ванюше пуховый платок, прижала к груди и носила, носила по комнате лёгонькое тельце, баюкала сынка, как маленького.
И тёплого молочка козьего даст ему, и чабрец заварит, и шалфей, а улучшения всё нет и нет. Глаз не открывает ребёнок, уже и кашлять не может, из горла только свист идёт.
Поехал отец за врачом, да поздно было.
Раздулась шея у Вани, задыхаться он стал. Так и умер на руках у матери.
Думали-то, что простуда обычная, про дифтерит и слыхом не слыхивали.
Ванюша, сыночек, а как же мы без тебя будем?!! И на что ты нас покинул? Дитятко ты наше ненаглядное! Горе-то кааа ааа ко еее
Выла Евдокия, вне себя была, кричала истошно, всё нутро её выжгло от горя.
Кто же может подсчитать слёзы матери? Льются они денно и нощно, а сердце разрывается в груди от неутолимой боли, которой никогда не будет конца.
Кто не хоронил детей своих, тот не поймет
После смерти сына Евдокия долгое время ни с кем не разговаривала: то на кладбище уйдёт на целый день, то в церковь молиться, чтобы там, на другом свете, Ванечка не страдал, чтобы хорошо было мальчику, ведь он душу свою чистую, детскую, Богу отдал.
Так прошла осень. За ней наступила зима, и вот уж новая весна на пороге, а с ней и новые заботы.
Стала Евдокия дочку к хозяйству приучать: даст теста кусочек, чтобы вволю наигралась, а потом покажет, как из него пирожки лепить. Прасковье нравилось, что её игрушечные пирожки пеклись вместе с мамиными, настоящими.
Мама выставляла пироги на стол и говорила бабушке, дедушке и папе: «Угощайтесь, Прасковьюшка наша сама напекла».
Росла мамина помощница всем на радость: послушная да скромная, понятливая, а уж работница какая! От мамы ни на шаг не отстаёт!
Ученица
В восемь лет определили девочку в церковно-приходскую школу.
Целых три года обучалась Прасковья чтению, письму и счёту.
А когда ей одиннадцать лет исполнилось, то дед Никифор и говорит:
Пора тебе, Параскева, швейному делу учиться. Всегда с куском хлеба будешь. Да и мне помощница нужна, старый я уже стал, строчку вижу плохо, глаза подводят.
Никифор Карпович всю молодость портным был, шил на заказ Петровским мужикам зипуны да порты, а сейчас только внукам обновки, да и то редко.