Сокрушив картинную галерею и предметы быта, они добрались до ящиков комодов и шкафов, вытряхивая и выворачивая наизнанку каждую вещь с неистовой силой, будто они, эти вещи, не поддавались или сопротивлялись.
Обнаружив несколько женских украшений, мужики заулюлюкали, потрясая драгоценностями в воздухе, всем своим видом показывая, что отныне и эти украшения, и всё-всё, видимое и невидимое, принадлежит им.
Бандиты! Грабители! Прекратите немедленно! хрипло выкрикивала Евдокия.
Таперича мы вашим кулацким добром распоряжаться будем. Освобождайте дом! приказал низкорослый косоглазый мужик.
Мы никуда отсюда не пойдём! И ваши слова нам не указ! Зачитайте документ, фамилии зачитайте, кого раскулачивать пришли!
Напрасно Евдокия взывала к разуму: мужики были неграмотными, не умели они читать и писать, потому ни документов, ни бумаги, ни ручек, ни чернил при них не было.
Всех, кто в доме этом живёт, и раскулачим разом! хохотнул рыжебородый.
Я объясняю вам, что нет хозяев дома, они съехали, только я и дочь. И мы не Просянкины, а их гости.
Глаза рыжего как-то не по-доброму засверкали, он приблизился к Евдокии.
Говоришь, в доме ты одна и дочь?
Да, только я и дочь, подтвердила Евдокия.
Она ещё продолжала надеяться на чудо, что это просто мелкие воришки, сельские мужичонки, решившие поживиться в купеческих домах, пока не нагрянула настоящая комиссия по раскулачиванию.
Рыжий хитро подмигнул напарнику, мол, воспользуемся случаем, раз уж подфартило так.
Затем он резко повернулся к Евдокии, схватил её в охапку и потащил на диван.
Не смей прикасаться ко мне! закричала она, но звук её голоса заглушили ладони рыжего мужика.
Мама, мамочка! Не трогайте мою маму!
Прасковья коршуном бросилась на защиту. Она бесстрашно молотила кулаками по спине громадного дядьки, шапка свалилась с головы насильника, и девочке удалось вцепиться в его волосы.
И тут косой мужик-молчун подкрался к девушке и повалил её на пол.
Пааа ааа пааа! Папочка! Нас убивают! истошно закричала Прасковья.
Евдокия плакала от ярости и бессилия:
Нелюди! Будьте вы прокляты!
Прятаться дальше не было смысла.
Василий ворвался в комнату. В его руках была кочерга.
Таким свирепым Прасковья ещё ни разу в жизни не видела своего отца.
Паскуды! Нет на вас креста! Убью!
Он наносил удары по спинам мужиков, их тулупы порвались, они выли от боли, а Василий продолжал охаживать их металлической палкой.
Псы поганые! Вы раскулачивание своё сотворили, чтобы грабить и насильничать?
Рыжебородый великан скатился на пол и закрыл голову руками. Второй мужик отполз к окну и пытался укрыться за шторой, но карниз не выдержал и рухнул.
Вооружённое нападение! Контрреволюционный мятеж! бубнил низкорослый из-под бархатной ткани. Я непременно доложу, куда следует.
Что ты тут городишь, харя бесстыжая? Василий рывком поднял обидчика.
Я упреждаю тебя, что за всё ответишь. Сопротивление власти! лепетал испуганный мужичонка.
Ещё одно слово, и я убью вас обоих и закопаю здесь же, в подвале этого дома. Ни одна комиссия никогда не сыщет! пригрозил Василий.
Неизвестно, чем бы закончилось это противостояние, но в открытую парадную дверь вошёл извозчик.
Эй, вы там! Поспешайте! Лошади стынут, уж мочи нету стоять!
Воспользовавшись моментом, рыжий мужик вскочил, нахлобучил свою шапку и выбежал из дома.
Мелкий, почувствовав себя в безопасности, задержался.
Он подошёл вплотную к Василию и сказал:
Я вспомнил тебя, Мазанов! Ты на рынке колбасой торговал, а отец твой в церкви работал. У Просянкиных, значит, прячешься? Ужо постараюсь, чтобы за угрозы и побои, которые ты нам учинил, дали тебе не меньше, чем расстрел.
Затем он повернулся в сторону рыдающих Евдокии и Прасковьи:
Мадамы, милости прошу на подводу! Отныне дом ваш принадлежит народу!
На детей не распространяется раскулачивание! Дети не в ответе за родителей! Евдокия пыталась загородить собой дочь.
На всех кулаков, гражданочка, указ распространяется: и на вас, и на выродков ваших.
Он злобно глянул косым глазом в сторону Прасковьи и сплюнул кровь на паркетный пол:
Кулацкое отродье!
Глава седьмая
Прощание
Комсомолец Василий Пильганов стоял на соседней улице и видел, как к дому девочки подъехали подводы, как долго не выходили люди.