Харитон запахнул тулуп, все-таки зябко для широких жестов.
Наговариваете, барин! А вот, что я скажу, хоть для протокола, хоть перед Богом, он опять осенил себя крестным знамением. Давеча весь день, безотлучно, лестницу починял! Две ступеньки заменил, перилы правые. Никто к г-ну артисту не заходил, и тем более, не врывался, да разве ж я бы такую подлость позволил? Только посыльный из лавки принес пару бутылок вина, а больше никаких посетителей. Истинный крест!
В третий раз перекрестился, отметая всякие наветы. Честный слуга, никакого безобразия не допускающий.
Но как же бормотал Шубин. Протокол же
Митя тоже запутался в открывшихся фактах, поэтому оглянулся к Мармеладову, тот ведь мастер объяснять. Но сыщика не оказалось рядом. Воспользовавшись моментом, он незаметно ускользнул и осмотрел лестницу, ведущую во второй этаж. Теперь вернулся на крыльцо и с живейшим интересом слушал отповедь Харитона.
А у вас какое мнение? спросил Шубин, хватаясь за это мнение, как утопающий за соломинку.
Врет он, откликнулся Мармеладов.
Копоть печная! почтмейстер замахнулся на привратника.
Сыщик одним прыжком оказался подле них и перехватил руку приятеля.
Ох, Митя, до чего же горяч, даже в холодную осень! Не дослушал, не разобрался Столетов врет. Не было у него никаких бандитов. Мне двух спичек хватило, чтоб ступеньки осмотреть. Лестница пыльная, давно не метенная, следы видно четко. У артиста сапожищи большие, подкованные. У юнца из лавки нога узкая, подметки дырявые. Столетов поднимался шатко, мотало его из стороны в сторону. Посыльный шел ровно, у самой стены. А больше там никто не проходил. Трое здоровых лбов натоптали бы, что твои слоны. Так что выдумал артист эту историю.
Зачем? взмолился финансист. Зачем ему это нужно? И где же украденные деньги?!
Это мы спросим у него лично, когда проспится, Мармеладов протянул привратнику серебряный рубль, за беспокойство. Зови, Митя, извозчика. Разъедемся по домам, греться.
VI
С утра шел снег. Мягкие белые хлопья облепили треуголку, придавая ей еще более нелепый вид, словно достойный почтмейстер водрузил на голову плюшевого медведя, из прорех которого торчит вата. Митя уже многократно зарекся спорить с Ковничем, да хоть бы и с кем другим, на потешный заклад. Отныне только на деньги. Проигрыш больно бьет по карману, но это легче перенести, чем такое вот унижение.
Может лучше вовсе не спорить? спросил Мармеладов, угадавший мысли приятеля.
Чем же тогда жить? воскликнул Митя. Сам посуди, жизнь у меня спокойная, служба скука смертная. Азарту нет. Летом на ипподроме скачки, я всегда ставлю против фаворита. Ты представить не можешь, какое это чувство На последнем повороте конь вырывается вперед, наездник уже привстал в стременах, салютует публике И тут слева, на рысях, твоя темная лошадка. Набирает темп, обходит чемпиона на полкорпуса, на корпус. Стрелой несется вперед. Мужчины орут, дамы визжат и ты, вместе со всеми, захваченный азартом, кричишь: «Давай, давай, родная! Дава-а-ай!»
Он и вправду закричал на весь бульвар, тут же смутился и добавил тише:
Вот этого хочется. С судьбой играть, смеяться в лицо опасности. А сейчас ипподром закрыт до весны, хочется азарта и приключений, которые взбодрят кровь.
Рискну предположить, усмехнулся сыщик, что на ипподроме люди молятся искреннее, чем в церкви.
Все напропалую молятся! подтвердил Митя. Николе Угоднику, архангелу Гавриилу, потом еще нашему гусарскому святому, а также Фролу и Лавру покровителям лошадей. И, конечно, святой Варваре.
Любопытно. А ей-то почему?
Так она же от молнии уберегает. А на скачках каждый второй кричит жокеям: «Разрази тебя гром!»
Приятели брели пешком, поскольку Мармеладов захотел узнать, сколько времени ушло у актера Столетова на вчерашнюю прогулку с бомбой. Выходило так: от дома до сберегательной кассы около двадцати пяти минут, после до Кокоревского сада еще полчаса, оттуда до набережной Яузы примерно столько же.
Если учитывать время, пока Шубин с помощником перекладывали деньги из несгораемого шкапа в гербовый пакет, да сидение актера возле клумбы, то получается больше двух с половиной часов.
С похмелья такая прогулка излишне утомительна. Да ещё с тяжелой жестянкой на шее, вздохнул Митя. Мне всю ночь не давала покоя эта история. Раз Столетов все выдумал про бандитов, может он сам соорудил фальшивую бомбу? А страх и рыдания искусно разыграл. Он же артист, ремесло у него такое.