Не без того.
Продавец нырнул в левый ряд, повозился немного и представил два сюртука, черный и блекло-серый.
Этот, последний, рекомендую. Идеальный выбор и совершенно вашей атмосферы. Примерьте. Сидит? Красота!
И в какую цену красоту нынче ставят?
Десять рублей.
Курьез, сыщик потер переносицу, вспоминая прежние времена. Я в Петербурге на весь гардероб девять рублей с полтиной тратил. В лавке Федяева еще и гарантию обещали: ежели за год брюки сносишь, то новые выдадут даром. А теперь за один пиджачишко червонец отдай
Это зависит от широты торговых аппетитов. Сверните за угол, на Кузнецкий мост. Вы на десять рублей и пуговицу не купите! А у меня цельный пиджак. Причем не абы какой. Сукно высшего сорта и по самой нонешней моде. Готов предложить к нему галстух изумительной красы. Бесплатно. А ваш сюртучок принять в счет.
Согласен, сыщик переложил в карманы новой одежды вчерашнюю газету, а также горсть серебра и меди. Во сколько оценишь?
По справедливости, в три рубля. Потертые рукава, пятна от чернил Итого с вас причитается семь рублей. И за галстух пятьдесят пять копеек.
Ах, ирод! Клялся, что галстух за так отдашь.
Ему цена два целковых, а заплатите вы мелочишку. Практически за так!
Мармеладов засмеялся и начал отсчитывать монеты, выставляя их столбиком на конторке. Митя, опешивший от их стремительного торга, стоял с разинутым ртом.
Выходит, твоя идея насчет «многого не надо, обойдусь и малым» пустые слова?
Отчего же? Мне и вправду не нужны новые вещи. Я меняю сюртук в целях маскировки.
Будь по-твоему, братец, коли сам в это веришь. Мордехай, может, и манишка найдется у тебя? А бабочка?
Все есть! Ежели мужчина любого возраста придет неглиже, то от меня он сможет отправиться в театр, на свадьбу, даже в дворянское собрание. Подберу костюм за пристойную цену.
Дай-ка угадаю, десять рублей?
Обижаете, господа. Обижаете. За фрак двенадцать. А за камербанд и рубашку с модным воротником еще
Дракон! вздохнул почтмейстер, хотя втайне весьма радовался, что без тесного жилета удается дышать. Как есть дракон. Кровопийца!
IX
Мармеладов отвез Митю в почтовую контору, а сам отправился в редакцию «Московских ведомостей». Поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, вслушиваясь в равномерный грохот сердца газеты огромных печатных станков в подвале, затягивая носом сочный аромат типографской краски. Ему нравились здешняя суета и постоянное движение. Газетные репортеры напоминали торопливые буквы, округлые или угловатые. Утром они носились по городу, опрашивая свидетелей ночных происшествий, наблюдая за драками да пожарами, выуживая скупые слова из полицейских и иных чинов. К полудню рассаживались по окрестным трактирам, наспех обедали, хотя многие еще только завтракали, а заодно ловили самые значительные сплетни. Ровно в половине второго все собирались в необъятном кабинете редактора, г-на Каткова, где и хвастались «добычей». Те, чьи новости произвели впечатление и были одобрены к публикации, устремлялись отписывать статейки за маленькими столиками, тыча тупыми перьями в полупустые чернильницы. Остальные уходили топтать мостовые в поисках «побасенок, более годных для завлечения читателя». Редкие счастливчики, умеющие ублажать публику сатирическими фельетонами, подхватывали чужие темы и возвращались в трактиры, чтобы выпить для вдохновения чаю с баранками, а может вина или анисовки.
После четырех часов являлись уже не буковки, а буквицы. Заглавные, ленивые, изукрашенные резными листьями или серебряными узорами. Писатели, поэты, политические резонеры театральные критики, а то и разорившиеся дворянчики, разоблачающие скандалы из высшего общества. Эти подолгу засиживались у Каткова, сообщая «крайне ценные и сугубо приватные сведения», или попросту торгуясь, чтобы подороже продать дутую сенсацию.
Мармеладов обычно старался подгадать время так, чтобы попасть в промежуток между этими двумя наплывами. По заведенному обычаю прошел через общую комнату ни с кем не заговаривая, прямиком в закуток г-на Ганина, помощника редактора. Передать рукопись, обменяться дежурными фразами о здоровье и судьбе России в сущности, минутное дело. Он постучал в дверь, шагнул в кабинетик и оказался в самом центре урагана.
До каких пор современную женщину будет выталкивать по обочину дороги мужское самомнение? бушевала молоденькая нигилистка, сидя на диване. Сколько можно припечатывать, как будто кроме шитья, похлебки и детей мы в жизни ничего не умеем?