Да уж, господин сказочник! поддержал кузена Кусафик, которому Фафик уже успел нашептать, за кем они следят. Что ты так нервничаешь? Сейчас дадим этому Кабану по шеям и всё!
Дадим! вдруг решительно выдал совершенно мирный и очень осмотрительный Пёсик. Или покусаем! Или напугаем!
Он, видимо, заразился драчливым духом Кусафика, и вместе с любовью к другу-хозяину в нём заговорила вздорная собачья солидарность.
«Слава Богу, что я им про профессора Тарзанова ничего не сказал!» подумал Семён Семёнович, а вслух произнёс:
Не надо, что вы! Подумаешь, прогуливаются! Это его и её естественное право!
Вот пусть за своё естественное право и пострадает! твёрдо протявкал Фафик. А то сил больше нет смотреть на вашу унылую гнусовидность в поражённом состоянии!
Семён Семёнович ещё раз попытался уговорить собак, но они ни в какую не соглашались.
Дадим и всё! сказал Кусафик. Потому что это тоже наше как его естественное право! И не лезь, а то и тебе дадим!
Собаки ринулись через кусты, чтобы забежать вперёд возмутительной пары и устроить «Кабану» засаду на перекрёстке двух аллей.
Семён Семёнович бежал рядом и уже не уговаривал, а умолял их не совершать опрометчивых жестокостей. Но Фафик и Кусафик завелись до невозможности.
Тогда поэт от них отстал и пошёл навстречу Лизавете и её кавалеру.
Он предстал перед ними весь как деревянный и не то, чтобы проговорил, а прожужжал, как из кассетного магнитофона «Весна» семидесятых годов прошлого века, в котором всегда как будто насекомые пели:
Вас, господин путешественник, сейчас собираются бить из-за меня, но я этого не хочу! Это моё естественное право! Я пойду с вами.
Возмутительная пара ничего не смогла ответить Кабанов-Семипильский был слишком удивлён, а Лизавета слишком смущена. Возмутительная пара двинулась дальше, а Семён Семёнович зашагал на деревянных ногах рядом. «Как дурак!» сказал позднее Фафик.
Втроём они прошли перекрёсток аллей мимо злоумышленников Фафика и Кусафика. И те даже не шелохнулись, и к Кабанову-Семипильскому не пристали, потому что были слишком удивлены и смущены одновременно. А ещё потому что были не злые, а просто заводные. А тут завод мгновенно прошёл.
«Ведь это со стороны Семёна Семёныча, вроде бы, предательство по отношению ко мне и Кусафику, подумал Фафик. Но это какое-то правильное предательство».
Когда прекрасная дама, поэт и путешественник вышли из парка, Кабанов-Семипильский неловко раскланялся и исчез в толпе.
Ты меня сегодня, пожалуй, в первый раз по-настоящему поразил, наконец нарушила своё молчание Лизавета. А я просто прогулялась под руку со знаменитостью и всё. А ты, небось, опять Бог знает что нафантазировал!.. Я от тебя никогда никуда не денусь, потому что ты добрый.