Как широк мир, и сколько в нем возможностей! - а у тебя ничего не осталось, только вот это ущелье.Среди деревянных наружных кабин была пустая, но кажется, с выбитым стеклом. Иннокентий шел дальше, в метро.Здесь четыре, углубленные в стену, были все заняты. Но в левой кончал какой-то простоватый тип, немного пьяненький, уже вешал трубку. Он улыбнулся Иннокентию, что-то хотел говорить. Сменив его в кабине, Иннокентий тщательно притянул и так держал одной рукой толсто-остекленную дверь; другой же рукой, подрагивающей, не стягивая замши, опустил монету и набрал номер.После нескольких долгих гудков трубку сняли.- Это секретариат? - он старался изменять голос.- Да.- Прошу срочно соединить меня с послом.- Посла вызвать нельзя, - очень чисто по-русски ответили ему. - А вы по какому вопросу?- Тогда - поверенного в делах! Или военного атташе! Прошу не медлить!На том конце думали. Иннокентий загадал: откажут - пусть так и будет, второй раз не пробовать.- Хорошо, соединяю с атташе.Переключали.За зеркальным стеклом, чуть поодаль от ряда кабин, неслись, торопились, обгоняли. Кто-то откатился сюда и нетерпеливо стал в очередь к кабине Иннокентия.[13] С очень сильным акцентом, голосом сытым, ленивым, в трубку сказали:- Слушают вас. Что ви хотел?- Господин военный атташе? - резко спросил Иннокентий.- Йес, авиэйшн, - проронили с того конца.Что оставалось? Экраня рукою в трубку, сниженным голосом, но решительно, Иннокентий внушал:- Господин авиационный атташе! Прошу вас, запишите и срочно передайте послу...- Ждите момент, - неторопливо отвечали ему. - Я позову переводчик.- Я не могу ждать! - кипел Иннокентий. (Уж он не удерживался изменять голос!) - И я не буду разговаривать с советскими людьми! Не бросайте трубку! Речь идет о судьбе вашей страны! И не только! Слушайте: на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит в магазине радиодеталей по адресу...- Я вас плехо понимал, - спокойно возразил атташе. Он сидел, конечно, на мягком диване, и за ним никто не гнался. Женский оживленный говор слышался отдаленно в комнате. - Звоните в посольство оф Кэнеда, там хорошо понимают рюсски.Под ногами Иннокентия горел пол будки, и трубка черная с тяжелой стальной цепью плавилась в руке. Но единственное иностранное слово могло его погубить!- Слушайте! Слушайте! - в отчаянии восклицал он. - На днях советский агент Коваль получит важные технологические детали производства атомной бомбы в радиомагазине ...- Как? Какой авеню? - удивился атташе и задумался. - А откуда я знаю, что ви говорить правду?- А вы понимаете, чем я рискую? - хлестал Иннокентий.Кажется, стучали сзади в стекло.Атташе молчал, может быть затянулся сигаретой.- Атомная бомба? - недоверчиво повторил он. - А кто такой ви? Назовите ваш фамилия.В трубке глухо щелкнуло, и наступило ватное молчание, без шорохов и гудков.Линию разорвали.
[14]
2
Есть такие учреждения, где натыкаешься на темновато-багровый фонарик у двери: "Служебный". Или, поновей, важную зеркальную табличку: "Вход посторонним категорически воспрещен". А то и грозный вахтер сидит за столиком, проверяет пропуска. И за недоступной дверью рисуется, как все запретное, невесть что.А там - такой же простой коридор, может почище. Средней струей простелена дорожка красного казенного рядна. В меру натерт паркет. В меру часто расставлены плевательницы.Только безлюдно. Не ходят из двери в дверь.Двери же - все под черной кожей, под вздувшейся от набивки черной кожей с белыми заклепками и зеркальными же оваликами номеров.Даже те, кто работают в одной из таких комнат, знают о событиях в соседней меньше, чем о рыночных новостях острова Мадагаскара.