Доран онемел – наверное, впервые в жизни. Он уже порядком подзабыл некоторые эпизоды бурной юности; но вот оказалось, что сэйсиды все помнят и хранят корешки от квитанций на купленные души.
– Что вам надо? – севшим голосом повторил Доран.
– Реабилитация проекта. И не пытайтесь увиливать.
– Я приму адекватное решение, – тупо ответил Доран. Трэк мигнул, связь прервалась.
Еще на первом месяце работы у сэйсидов Этикет научился в разговоре делать «дыхательные» паузы между предложениями.
Все с любопытством таращились на шефа. Теперь попробуйте прочитать одни лишь реплики Дорана, чтобы понять, что услышала его бригада. Доран жестом подозвал Сайласа, колдовавшего над аппаратурой.
– Откуда? – одними губами спросил Доран; руки у него тряслись крупной дрожью.
«Сейчас начнется, – обреченно подумал Сайлас. – Похоже, у шефа провал за провалом…»
– Это «Стрела», полицейский отряд быстрого реагирования и освобождения заложников, – еще тише доложил Сайлас. – Записать не удалось, канал защищен.
«Убийцы, – лихорадочно металось в мозгу Дорана, – подавление бунтов в тюрьмах, снайперы…»
Он смятенным взглядом обвел собравшихся. Все молчали; напряженность нарастала. Доран вскинул голову, одна рука вцепилась в подлокотник, другая непроизвольно ломким жестом пошла вверх, пытаясь пригладить волосы. Сайлас бросился к сифону – газировать воду «гэйстом», очень популярным среди творческой шоу-элиты эриданским транквилизатором.
– Вы видели?! Вы слышали?! Вы все!! – выкрикивал Доран. – Так невозможно работать! На меня давят! Директор! Владелец! Спецслужбы! Меня угрожают уволить! Убить!!..
Все глядели со скорбными лицами, как у Дорана разыгрывается припадок. Сцены он устраивал редко, но зрелище всегда было впечатляющее.
– Да, убить! Но я буду говорить правду! Это мой долг тележурналиста перед людьми. Меня никто не в состоянии ни купить, ни запугать! Но владелец собирается закрыть «NOW» как проект, если мы не изменим направление. Будь я один, я бы не задумываясь довел дело до конца, но я чувствую ответственность перед вами, моей командой.
Лицо Дорана стало трагической маской, вся мировая скорбь собралась в ее морщинах; жесты его стали патетическими на грани гротеска. Всем стало скверно, так скверно, что и представить нельзя.
– Я-то устроюсь на любом канале, – продолжал витийствовать Доран, – но вас всех вышвырнут за дверь. Я не могу этого допустить! Мы – одна команда и должны принять общее решение. Я люблю вас. – Голос Дорана сорвался, из глаз выкатились и побежали по щекам крупные частые слезы. – И как бы мне ни было тяжело, я подчинюсь вам. Речь идет о том, что либо мы работаем принципиально, честно и без компромиссов несем информацию – и нас закрывают, либо мы меняем курс и продолжаем работать. Я так не могу, но ничего другого нам не остается. Решайте вы.
Жестами он показал, что у него пропал голос, и Сайлас сунул-таки ему в руки стакан с тремя дозами успокоительного (меньшее количество Дорана не брало). Пока Доран, давясь и проливая воду, пил, в студии разгорелась короткая, но жаркая дискуссия:
– Рынок операторов переполнен, куда я пойду?
– Они обязаны были предупредить за два месяца!..
– Кто, убийцы?
– Ты с ума сошел! Такими вещами не шутят.
– Ты же видишь, в каком он состоянии…
– А чем недоволен Гудвин?
– Поди спроси…
– Короче, – Сайлас, как менеджер, взял дело в свои руки, – ставим вопрос на голосование. Кто за второе предложение?.. Единогласно. Доран, успокойся, мы будем работать.
Доран, просияв улыбкой мученика, оторвал руки от лица. Он в очередной раз продемонстрировал свою принципиальность и несгибаемость, переложив ответственность на других.